Михаил Нестеров - Направление главного удара

— Ты мне еще про силу поступательных движений расскажи!.. Шлюха, тварь! Вот она мне наставила... И с кем, бог ты мой!

— Твоя Софи — красивая женщина. Я слышал, что красавиц всегда тянет к свинячьим костюмам и кабаньим рылам. Рядовая история. Не ты первый, не ты последний. Ты же знаешь: нет такого мужчины, который хотел бы знать о женщине все. Это не я — американская писательница сказала. Интересное чтиво...

— Меня не интересуют мнения какой-то блядушки! — Взбешенный Капано хватил кулаком по столу. — Иди отсюда!

По пути на работу Гарри купил в киоске свежий выпуск «Топ Секрет». Открыл посередине и увидел рисунок к детективу Томаса Реймана «Откровение»: мастиф впился в глотку женщины. У мастифа, показалось Гарри, были блудливые глаза, а женщина, на его взгляд, недостаточно страдала в момент нападения и здорово походила на его Софи.

«Гадина, предатель! Что ты накарябал в этот раз? Подставил собаку, гнида?!»

Гарри минут пять настраивался на чтиво. Собрав всю волю в кулак, он прочитал первую строчку, вторую... и незаметно втянулся.

"Откровение... Именно так вывела рука первое слово моего, может быть, последнего письма. Что меня побудило написать его — не знаю. Но в день 29 марта 1938 года моя рука взяла лист бумаги и жалкий огрызок карандаша...

В нашем городке правосудие действует быстро и четко, без проволочек. Что меня ждет — долгое заключение, смертная казнь или... оправдание? Нет, на последнее в моем случае может рассчитывать только умалишенный человек. Поэтому я готовлюсь к самому худшему — к смерти.

Здесь — в тесной и сухой камере, где постоянно хочется пить, где мучают полчища мух, а в углу стоит бочка, распространяющая ужасающее зловоние испражнений, — мысли о смерти кажутся несбыточной мечтой. Пребывание в этом каменном мешке похоже на дикий, тягостный, нескончаемый сон.

Наш городок находится на севере Западной Австралии, недалеко от мелководной речушки Фицрой и вплотную подходит к Большой Песчаной пустыне. Климат сухой и жаркий, ад приходится на декабрь — январь, когда песок под ногами превращается в раскаленные угли, а воздух обжигает гортань.

Печальные события, которые приключились со мной, пришлись на март. Я никогда не забуду тот день, когда мне первый раз на глаза попалась Бэкки Лоренс — вдова владельца сахарного завода Джона Лоренса — и Мартин Дрейк. От общения с обворожительной 30-летней Бэкки Мартин выглядел счастливым. Его безоблачный вид привел меня сначала в состояние удивления, потом — негодования, а дальше обратил в ненависть.

Он — пятидесятилетний, лысый, с крючковатым носом и длинной, как жердь, фигурой — нежно обнимал смущенную и порозовевшую от его знаков внимания Бэкки.

Первые мысли были, конечно, о мисс Лоренс: «Ах Бэкки, Бэкки... Что ж ты делаешь с моим сердцем! Ну посмотри ты на него внимательно, он же старше тебя почти вдвое! Зачем тебе нужна еще одна жердь к твоему забору? Он же будет только отбрасывать тень!»

Но Бэкки не слышала моего отчаянного вопля души и продолжала молча внимать блаженному Мартину Дрейку. А тот обнаглел до того, что снял шляпу, наклонился и поцеловал Бэкки в пунцовую щеку. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди: какой негодяй! Мне хотелось подбежать и броситься с кулаками на эту сушеную акулу.

Мне стоило больших усилий повернуться и тихо уйти. А в груди стала закипать жажда мести. Да, мне хотелось отомстить Мартину Дрейку, возомнившему из себя невесть что. Подумать только, он открыто флиртует с первыми красавицами города! А Бэкки... Что ж, она женщина, к тому же вдова. Но глаза-то у нее должны быть! Неужели она не видит вокруг более молодых и сильных мужчин?..

По пути домой ревность все больше закипала во мне. Поначалу она тыкала в меня иголками, потом — острыми гвоздями, а напоследок всадила наискось кривую саблю. «Интересно, как давно это у них?» — мысли бегали по лезвию и отдавались во всем теле.

Ревность снова полоснула меня изнутри, раздирая живую плоть. И мне хотелось, чтобы она открылась рваной раной и вместе с кровью покинула страдающее существо моего тела. Надо что-то предпринять, чтобы их отношения не зашли слишком далеко — тогда я просто не вынесу этого. Ведь рядом с ревностью жила любовь, которая возмущалась всеми силами.

Относительная прохлада дома не принесла облегчения. Выпить?.. От обжигающей тростниковой водки стало полегче. Алкоголь принес в голову мысль о слежке за счастливой парочкой, а вторая рюмка добавила хладнокровия и решительности.