Михаил Нестеров - Оперативное вторжение

Прежде чем приступить к делу, полковник поинтересовался:

— Как доехал?

Капитан пожал плечами:

— Нормально, на служебной машине.

— Не на «Опеле Астра», случайно?

— Снова мысли вслух? — удачно сострил Соколик. Но на вопрос полковника ответил: — Приехал на «газоне».

— Ладно, вернемся к нашим делам. Запись не очень качественная, — пояснил Артемов. — Копия. К тому же черно-белая. Сделанная с правой, если стоять лицом к магазину, камеры слежения. Левая в тот день не работала. Я опущу следующие моменты: название магазина, где он расположен, имена лиц, снятых камерой слежения, — им ты можешь подобрать свои названия. Дальше. Система наружного наблюдения хоть и надежная, но старая. Если мне не изменяет память, американской фирмы «Ин-фаметрикс», — по слогам произнес полковник. — При естественном освещении работает отлично, а искусственное вечернее ей не совсем по зубам.

Впрочем, сейчас увидишь. Секунду. — Артемов подошел к окну и по-хозяйски задернул плотные шторы. Кабинет погрузился в полумрак. — Смотрим. Вначале без комментариев. Время — в углу экрана.

Соколик кивнул и все внимание сосредоточил на экране телевизора, изображение на котором при таком освещении стало очень четким.

22.17. Справа показывается «Мерседес» светлого цвета. Останавливается. На его полировке и стеклах отражаются фонарные и витринные огни. Открывается передняя дверца. Из машины выходит крупный человек лет тридцати-сорока. Несколько секунд смотрит в сторону магазина. Оглядывается. Открывает заднюю дверцу. Придерживает ее правой рукой. Из машины выходит человек. Такой же крупный. Камера позволяет определить кавказский тип лица, короткие черные волосы. Он делает шаг к магазину, поправляет легкое узорчатое кашне. Телохранитель идет по правую руку. Внезапно останавливается, словно споткнувшись. Ноги резко сгибаются в коленях. Он падает, даже не пытаясь опереться рукой, на бок.

Кавказец по инерции делает еще один шаг. Оборачивается на своего телохранителя. Секунду-другую смотрит на него. Оглядывается. Замирает. В кадр попадает человек высокого роста. Камера снимает его со спины. Он безоружен. Шаг небыстрый. Но целенаправленный. Он останавливается напротив кавказца. В полушаге от него, почти вплотную. По всей видимости, что-то говорит кавказцу. На фоне его внушительной фигуры незнакомец выглядит сухощавым, даже худым. Быстрым движением он вынимает из-под куртки нож, резко взмахивает им и наносит удар сверху вниз в шею. Свободной рукой отталкивает кавказца и, не оборачиваясь, уходит. Камера успевает запечатлеть, как убийца оборачивает нож какой-то светлой тряпкой и кладет его в карман.

Сцена, снятая камерой слежения, в корне отличалась от привычных картин в боевиках. Все происходило быстро и, несмотря на простоту, казалось намного профессиональнее игры любого выдающегося актера. Однако просмотр таких видеозаписей, фиксирующих настоящее убийство, всегда рождает протестующий жировик в горле, избавиться от которого — дело трудное, почти невозможное. Действительно, протест против убийства, в очередной раз отметил про себя Михаил Артемов. Даже, как ни покажется странным, животный протест. В кино все понятно: там есть положительный герой и отрицательный, убийство того или другого рождает соответствующие чувства. В реальности же все происходит в одной плоскости: неважно, у кого отняли жизнь, важно другое — то, что ее отняли. Просто трупы — к примеру, убитых чеченских боевиков — вызывают больше положительных эмоций, замешенных на справедливости, неотвратимости возмездия, и ни капли жалости.

— Что скажешь, Виктор? — спросил Артемов инструктора спецназа, вглядываясь в его резкие черты, темные глаза, плотно сжатые губы.

— Грамотно, — одним словом ответил Соколик, одобрительно покивав коротко стриженной головой. — Хотите, чтобы я прокомментировал?

Артемов кивнул и молчаливо дополнил, выразительно приподняв бровь: «Для этого тебя и пригласили».

— Можно просмотреть еще раз, — предложил полковник.

— Нет, я все увидел. Дайте пульт, — попросил инструктор. Он нажал на клавишу перемотки. Когда цифры на экране обнулились, капитан включил воспроизведение. — Действия телохранителя я не комментирую. Во-первых, при такой организации покушения ему отводилась роль статиста. Его ведь убрал снайпер, правильно?

— Да, — подтвердил Артемов.

— Скорее всего боевиков было как минимум трое, — продолжал инструктор. — Один убрал телохранителя, другой — главное лицо этой тройки — разобрался с его боссом: он что-то сказал ему, у него был личный интерес, и наверняка важный. Третий, вероятно, поджидал в машине. Как и вся акция, отход был таким же четким. Да, это работа снайпера. — Соколик нажал на паузу. — Пуля попала в грудь телохранителю, точно в сердце. Видите? — инструктор придвинулся ближе к телевизору и указал пальцем место, куда попала пуля. Едва различимое пятно было еще смазано от нечеткой картинки стоп-кадра, однако Артемов хорошо разглядел его. — Хороший выстрел, — похвалил спецназовец. — Профессиональный. Ни брызг крови, ни шматков серого вещества, ни осколков черепной коробки. Очень аккуратно.