Михаил Нестеров - Приказ обсуждению не подлежит

Головная боль в виде шести часовых на башнях. Но и СИЗО оставлять без присмотра нельзя. Кого-то придется оставить здесь. Одного. Без прикрытия. Надолго.

Иваненко провел в одиночестве всего несколько минут.

— Макс, — Сергей Марковцев, сделав выбор, подозвал бойца, — занимай место у выхода из СИЗО. Там пять мертвых охранников, минимум столько же снаружи — но только живых. Помнишь, куда ведет дверь из изолятора?

— Да, — кивнул Макс. — На внутреннюю дорогу.

Слева вышка.

— Дозорная башня, — поправил его Сергей. И мысленно дополнил: «Дорога огибает южную башню и выводит к центральным воротам». За которыми его ждет машина с конвоирами.

Однако относительно военных Марк особо не беспокоился. Допрос может проходить и час, и два. Так что они будут терпеливо ждать. Другое дело — экстренный вызов оперативной группы по факту какого-нибудь преступления («город-порт, преступлений на порядок больше, чем в столице»). А опергруппа наряду со следователями не отвечает.

Взяли под контроль стратегически важный объект, но что толку?

Москва, штаб-квартира ГРУ

Генерал Ленц в данное время рассуждал на тему «чистоты» диверсионного подразделения, ликвидировавшего международного террориста. За многие сотни километров от Москвы разворачивались важные события, и начальник разведки, дабы не оставаться в стороне от них, поддерживал мысленный контакт темой, близкой к тем событиям. Эффект присутствия, что ли. И это давно вошло в привычку начальника ГРУ. Это как два человека, читающих один и тот же документ. Оба «идут» строка в строку, слово в слово. Но только один, знающий содержание назубок, отрывается на короткий миг от чтения, чтобы проверить реакцию другого.

Тема «чистоты» диверсионного подразделения. Оно состояло из людей, которые неукоснительно следовали приказу и не отступали от него ни на шаг. Их мораль в том, чтобы выполнить задание. Перешагнуть через трупы, пройди вброд по кровяному болоту.

Оказавшиеся в плену спецназовцы заслуживали освобождения, но в иной форме, нежели в той, что была развернута полковником Артемовым. «Наши парни» в первую очередь не должны были попадать в плен. Судя по всему, у командира группы было время, чтобы указать руководителю операции на слабые места, на то, что у него вызвало хоть какое-то сомнение. Не смутное, а конкретное. Для того, чтобы получить не смутный, а конкретный ответ. Важны те же строки, а межстрочный интервал, в котором зашифрован смысл операции, их не должен касаться ни при каких условиях.

Не спросил, не указал, попер по кровяному болоту.

И это большой минус командиру, которого усыпили летающим штабом и предварительной работой секретных агентов. Ведь всегда руководитель, какого бы он ни был ранга, спрашивает: «Вопросы есть?»

Вопросов нет.

Профессионалы. К ним особое отношение, с них особый спрос.

Мысли генерала перекликались с размышлениями Сергея Марковцева: два пленных спецназовца — это лишь инструмент, к которому тянулись сразу несколько рук.

Собственно, Борович уже получил то, на что напарывался с самого начала. Это называлось отношением.

Каждый получает то, что он заслуживает, с одной поправкой — рано или поздно. Но всегда. Борович уже получил, но не догадывается об этом. Главный сюрприз, был уверен генерал, ждет его впереди.

На первый план вышла, конечно, «Ариадна», дочь Марты. Побочный продукт операции, ставший на определенном этапе основным компонентом. Барсучий жир, неожиданно сравнил генерал.

Триполи, Ливан

Артемов улетал в Москву. Несправедливо, рассуждал он, сидя в такси, которое мчалось на приличной скорости в Бейрут. Но еще на более высокой скорости в противоположном направлении уходил транспорт с боевиками «Ариадны».

Из пункта А в пункт Б…

Неизвестность. Она будет терзать Артемова на протяжении долгих часов.

Он был знаком с таким состоянием, даже пережил что-то вроде дежавю, но не мог унять дрожи в руках.

Остро не хватало пространства — хотя бы в пять-шесть шагов, чтобы отмерять его, гоняя желваки, глотая горячий кофе и затягиваясь горьким дымом сигареты.

Пространства, в котором он мысленно разместил бы, подвесил образы людей, завязанных на этой операции.

Всех, включая Боровича. Только образы и никаких карт, планов, документов и фотографий: то пройденный этап.

На первый план вышли люди, и только люди, бумажная волокита закончилась.

В такие минуты Артемов всегда верил, что его мысленная помощь доходит до адресата. Внутренний телеграф работал на износ, только что не искрил. Сейчас же работал вхолостую: он уносился прочь от этих людей; и они отдалялись от него с каждым мгновением. Молот и наковальня. Об этом Михаил Васильевич не думал. Настала пора отвернуться от будущего и жить, сжигая нервы, настоящим. Важным было то, что происходило сейчас, в эту минуту.