Михаил Нестеров - Приказ обсуждению не подлежит

Наверное, Сергей Иваненко был готов к этому. На сухое предостережение Марка; «Аккуратно тут» — Иваненко кивнул и занял место в камере с двумя мертвыми охранниками.

— Да, аккуратно, — продублировал командира Стофферс. — Если будешь взрывать им ноги, то делай это тихо.

Северное крыло следственного изолятора. Зачистка. За те несколько минут, в течение которых освобождали товарищей, в СИЗО ничего не изменилось. «Южане» по большей части мертвы, «северяне» ждут своей очереди. Единственная тактика — открывать подряд все двери и стрелять во все одушевленное. Мерзкая работа.

Такую обычно доверяют новичкам, чтобы «обкатались» и привыкали к крови, к смертям, чтобы закаляли свой желудок.

«Готов?»

«Да».

Сергей Марковцев распахнул дверь, давая дорогу Максу. Пистолет с глушителем в руках израильского коммандос шарит по стандартной обстановке в кабинете следователя. Он больше походит на видеокамеру, фиксирующую действия спецгруппы. Оперативная съемка, слившаяся с оперативными же мероприятиями.

Макс работал как автомат. Едва цель попадала на мушку, он мгновенно жал на спусковой крючок. Ни мгновения на размышления и анализ. Стрелял очень точно — в голову.

Если Марковцев мог сказать про себя, что в данный момент как бы не на своем месте, то Макс — наоборот.

Был ли он мстительным или нет — сказать прямо нельзя, но он сам мог сказать, наверное: «Я убил не следователя, я убил араба».

Во всяком случае, его хладнокровие при горящих глазах расшифровывалось именно так.

К помещению, в котором находилась опергруппа госбезопасности, подошли втроем. Центральное место занял Стофферс, вооруженный штурмовой винтовкой.

Конечно, ему больше подошел бы пулемет или снайперка дальнего боя. Но и с массивным «гренделем» в руках он, облаченный в штурмовую униформу, смотрелся впечатляюще. Выражение лица изменилось в лучшую сторону. Вот сейчас Инопланетянин не показывал себя, просто сел в свою тарелку.

«Пять, — показывал командир группы на пальцах. — Четыре. Три. Два. Один. Пошли!»

Марк распахнул дверь, давая дорогу товарищам.

Макс шагнул вперед и вправо, в свою очередь, давая дорогу «центровому». Стофферс без промедления придавил спусковой крючок, едва завидев первую цель. Марк видел его со спины, автоматическая винтовка не попадала в поле зрения. Казалось, немца хватил удар и он бьется в агонии. От сильной отдачи сотрясались его плечи; в такт шипящим пулям и гильзам, разлетающимся веером, дергалась голова; изо рта вылетали отрывистые выкрики, которые глушились стиснутыми зубами.

И этой агонии не было видно конца. Конвульсии прекратились на короткие мгновения, когда немец отточенным движением поменял магазин.

Стофферс выполнял основную работу — «проливал» помещение акцентированными очередями, пресекая любую попытку противника к контрмерам. Сергей и Макс, пользуясь мощным огнем немца, вели огонь более прицельно, каждый на своем фланге.

Марк вошел последним, успев прикрыть за собой дверь, сместился влево и тут же включился в работу. Короткая очередь, и оперативник, одетый как десантник — в рубашку с коротким рукавом и берет с орлом, повернувшим голову на восток, — опрокинулся вместе со стулом, на котором сидел.

Тяжелые пули отшвырнули к стене другого оперативника, запоздало вскочившего на ноги. Ни один из них, заметил Марк, не упал, не повалился на пол, чтобы ответить огнем. Это называлось взять врасплох. Пожалуй, это помещение было единственным в следственном изоляторе, где огонь можно и нужно было вести из винтовок: Плюс на первом этаже, непосредственно в закрытом крыле, где содержат приговоренных к смертной казни.

Стофферс во второй раз поменял магазин на своей винтовке — оружия, которое подбиралось под специфику одного плана, тогда как обстоятельства внесли свои коррективы. Словом, «грендель» не был «чисто» штурмовым оружием.

Почти что полуметровый массивный ствол-глушитель винтовки замирал на мгновение, чтобы вскинуться при очередном контрольном выстреле.

Чисто…

А на душе муть. Каждый, был уверен Марк, мысленно затягивал это и без того короткое нападение на опергруппу. Была бы возможность, расстреляли бы все часы в этом здании. Был бы результат.

Бойцы быстро покинули помещение, где плотным туманом повисло облако пороховых газов. Только теперь Иваненко мог приступить к своей основной работе.

Теперь головная боль — караул, разбросанный по центральному зданию тюрьмы и караульному помещению.