Михаил Нестеров - Если враг не сдается

Тимофеев там, в Москве, не исключал, что дело обстоит именно так, как обрисовал его в радиограмме полковник Артемов. А здесь, на месте, Артемов чувствовал его. Там безмолвные всполохи, а здесь настоящие гром и молнии. Вот и вся разница.

И всё же задели в этом сообщении два слова: неубедительные обоснования. А как быть с корявыми обоснованиями создания чрезвычайной комиссии (оперативно-следственной группы), рожденными в чьей-то аналитической голове и оказавшимися вполне убедительными? Артемов мог наизусть процитировать их:

"Обоснования выведены из показаний Лечи МАВЛИДОВА, сдавшегося во время проведения спецоперации по уничтожению банды боевиков в Авгурах, Чечня, отрядом спецназа майора Николая СВИДИНА.

Искренность (чистосердечность) Мавлидова не вызывает сомнений с психологической точки зрения (отчет эксперта прилагается), что подтверждается последующим самоубийством Мавлидова. Суицида не произошло бы в обратном случае. Детали показаний Мавлидова (дислокация центра по подготовке спецназа, имена и должности руководителей данного спецподразделения, основные задачи центра, а также задача, поставленная центру директивно начальником Генерального штаба — создание на базе центра особых спецподразделений) не могут быть истолкованы иначе как о действительно находящемся в центре по подготовке спецназа источнике информации (в толковании Мавлидова, «своего человека в центре»)...

И тэдэ и тэпэ.

Бред сивой кобылы. Или «игры разума». Разницы никакой.

Это просто бумажка. Есть на ней номер — вперед. Как и на последнем (дай-то бог, чтоб на последнем) сообщении от Тимофеева.

Команду спецназа из двадцати восьми человек возглавил командир батальона майор Тимур Нусинов. Едва ли не офицерский состав: девятнадцать офицеров и прапорщиков и девять сержантов. Спецназовцы были одеты в черные штурмовые костюмы, выкладка — боевая: восемь магазинов для автоматов, шесть ручных гранат, холодное оружие. Глянув на шеренгу спецов, полковник Артемов, не сдержав улыбки на своем бледноватом лице, сравнил бойцов с канадскими профессионалами: сильные, высокие, плечистые и все как один без бронированных шлемов. Повязав банданы и разукрасив лица гримом, они словно подчеркнули свою принадлежность к элите.

Артемов остановился в центре шеренги, подсвечиваемой прожекторами с вертолетной площадки. На ней, готовый к вылету, стоял Ми-8МТ без боевой подвески: он давал группе спецназа преимущество только в маневре силами и был оснащен лишь тепловыми ловушками и экранно-выхлопными устройствами. Экипаж «вертушки», стоящий в начале шеренги, был снабжен очками ночного видения.

— Так, ребята, — начал полковник громким и чуть хриплым голосом, — цэу не будет, вы свое дело знаете. Еще раз пробежимся по пунктам. Десантирование посадочным способом и сразу в бой. Экипажу немедленно уводить транспорт из простреливаемой зоны и ждать указаний от командира группы. Вам предстоит иметь дело с опытными диверсантами. Многие из них, в том числе и женщины-камикадзе, сознательно идут на смерть. Дайте им этот шанс. У меня всё. Удачи вам, ребята.

Он смотрел им вслед. Десантники пропадали в чернеющем проеме сдвинутой в сторону двери «ночного крокодила»; он словно проглатывал их одного за другим. Артемов не сказал им чуть пафосных, но вполне справедливых слов о том, чтобы они забыли о мести и просто делали свою работу, — хотя изначально настраивался на это. Позже посчитал такое выступление лишним. Он не хотел вмешиваться в чувства спецназовцев, они сами разберутся с ними — каждый со своим.

Он обернулся. Позади стоял генерал-майор Мельников и также смотрел на посадку спецназовцев.

— Он выкрутится, — повторился Артемов. — Он выкрутится.

Сам он, если честно, не верил в то, что говорил. Ему даже показалось, что их недавняя откровенная беседа проходила в прошедшем времени, словно они говорили о покойнике. «Знаете, когда Игорь нашел этот дневник? Когда ему стукнуло двадцать два». И Артемов не мог понять, по душе ли ему то, что в конце всё закрутилось вокруг одного человека, генеральского сына. А остальные бойцы вроде как побоку. И неожиданно сам себе пришел на помощь, представив рядом с генералом Мельниковым целую толпу отцов и матерей.

Да, хорошо он помог себе. И вообще в этом вопросе он начал спотыкаться на Батерском, когда не мог найти логики в его поведении, представить его кровавые деяния. А раньше всё получалось легко.

— Пойдемте, Николай Александрович, — позвал генерала Артемов и сделал ссылку на командира части, стоявшего с начальником штаба особняком: — Помнится, Сергей Сергеич вчера говорил что-то про армянский коньяк.