Михаил Нестеров - Убить генерала

— Что-нибудь попроще изобрети. Скажи прямо:

«Я соскучился. Я часто думал о тебе». Слабо сказать: «Ты красивая»?

— Ты сама об этом знаешь.

Лосев заметил на столике снимок в рамке и без труда узнал в нем телохранителя Маши. Олег всегда боялся колких сравнений Марии, потому промолчал. И эта пауза затянулась. Он потягивал шампанское, не отмечая превосходного вкуса. Смотрел на девушку и словно не замечал продолговатого шрама на ее виске. И все по той же причине. Он буквально слышал ответ: «Сотрясение мозга. Давай я тебя тоже чем-нибудь тяжелым трахну».

Сотрясение. Потряс Витька Крапивин. В голове не укладывается. И непонятно, то ли гордиться относительной дружбой с ним, то ли привычно открещиваться. «Изменил свое мнение о нем? — как-то булькнул Терехин. — Он стал лучше, на твой взгляд?»

«Уже не знаю...»

— Маша...

— Не надо. Я знаю, что ты хочешь сказать. Это пройдет. Ты здесь, и мысли твои здесь. Лучше присядь рядом — тебя ведь лечить надо.

Они не говорили про Близнеца, но в то же время каждое слово было о нем или вокруг него. Во всяком случае, так понял Олег. Он увидел, что Мария прячет за обычным словоблудием свои истинные чувства, настроение. Вот диктофон лежит — работа тоже отвлекает, помогает, лечит, спасает от слез. Он уйдет, но точно будет знать, что Маша разревется. Одна. Он никогда не видел слез на ее лице и вряд ли увидит. И не только он. Вообще никто. А может, все не так.

Потом Олег привычно поменял решение на прямо противоположное. Он здесь, и мысли его здесь, как сказала Маша. Он с ней и говорит о ней, вернее — для нее. Лосев почувствовал себя настоящим идиотом и пришел к выводу, что его место точно в больнице. Он уже открывал дверь своей квартиры, как вдруг где-то внизу раздался тонкий писк. Олег повернулся и начал спускаться по ступенькам.

— Кис-кис-кис, — позвал он. — Где ты?.. Кис-кис-кис...

Он не ошибся насчет Машиных слез. Она сидела в кресле — с коричневой сигаркой в одной руке и чашкой горячего кофе в другой. То ли кофе оказался слишком горячим, то ли дым слишком горьким, но глаза Марии затуманила соленая дымка. Она не стеснялась своих слез. Они капали в чашку и корчились там, сваренные заживо. Она боялась ответить по телефону, который работал в режиме громкой связи. Но все же пересилила себя.

— Витька?.. Откуда ты звонишь?

Страшно не хватало заключительной фразы: «Ты где? Сейчас пошлю за тобой своего водителя. Его Юрой зовут, помнишь?»

— Какая у меня сейчас прическа? Ты с ума сошел, какая прическа?! Сможешь подъехать? Нет? Где ты сейчас? Это дальше Подольских Курсантов? Где?!! Боже... Боже мой...

Витька взял в руки потрепанную библиотечную книгу и в десятый, наверное, раз перечитал пару страниц. Он не переставал удивляться: советские времена давно прошли, а на деле оказывается наоборот. Здесь, в этом бараке, пропахшем горьким сосновым дымом и духом пятидесяти крепких парней, он чувствовал себя солдатом далеких 60-х или 70-х. За окнами барака по ночам ревут бензопилы, днем раздаются строевые песни. Здесь плохая телефонная связь, а слово «сотовая» воспринимается с колким жужжанием. Но все равно изредка позвонить получается. Серега со страшной, но подходящей к его облику фамилией Бугаевский пару раз в неделю «ворует» на складе переносную станцию космической связи и за пару пачек сигарет дает возможность поговорить с родными, знакомыми. Вася Шилов частенько приносит ощипанных кур и уток и невинно поясняет: «Мимо пробегали». Недавно мимо него пробежал телевизор «Ролсон». Игорь Поляков день и ночь мечет ножи в стенд и при каждом броске резко поясняет: «В спину!» Почему мечет в спину, он не говорит. Снизу, сбоку, сверху — но все равно в спину. Он охраняет свои тайны.

Вечер. Витька Крапивин читает книгу про себя, про своих новых товарищей и не перестает удивляться схожести времен. Времена-близнецы.

"Нелегко готовить иностранных бойцов и агентуру Спецназа. Мы — советские бойцы Спецназа — будем действовать во время войны, а эти ребята действуют уже сейчас и по всему миру. Они бесстрашно умирают за свои светлые идеалы, не подозревая, что и они бойцы Спецназа. Удивительные люди! Мы их готовим, мы тратим миллионы на их содержание, мы рискуем репутацией нашего государства, а они наивно считают себя независимыми. Тяжело иметь дело с такой публикой. Приходя к нам на подготовку, они приносят с собой дух удивительной беззаботности Запада. Они наивны, как дети, и великодушны, как герои романов. Их сердца пылают, а головы забиты предрассудками. Говорят, что некоторые из них считают, что нельзя убивать людей во время свадьбы, другие думают, что нельзя убивать во время похорон. Чудаки. Кладбище на то и придумано, чтобы там мертвые были.