Михаил Нестеров - Убить генерала

Терехина интересовали все материалы, касающиеся снайперов, снайперского искусства. Он хотел разобраться в психологии, в мышлении, составить психологический портрет снайпера.

«Снайперское искусство имеет одну особенность — независимо от опыта, информации, оценок других людей действия только одного снайпера решают исход поединка. Это он отправляется на схватку. Один. Он должен действовать так, как подсказывает ему ситуация, и если нужно, импровизировать» [10].

«Понимаю, что если откажусь... то и дела-то такого не будет...»

Последним, на кого можно было примерить эти слова, был сам полковник Терехин, под контролем которого все эти дни шла подготовка к покушению на личного телохранителя президента. Он тоже помогал им. И сейчас уже не знал, умышленно или нет.

— Я дам тебе выход на «южан». Утром встретишься с одним человеком. Кстати, он может помочь с оружием. Какое тебя интересует?

— Под патрон довоенного образца.

Терехин воспринял это как нежелание снайпера говорить на эту тему. И сам полковник переключился на другую, «общую». Он представил, как будет действовать Виктор Крапивин, представил абстрактно. Шахматы. Если поставить в центр коня, то противник ничего не сможет сделать. Если коня погнать пешкой — конь уйдет, а пешка назад не вернется. Пешка не ходит назад. В шахматах надо знать основу — как поставить группы фигур, и не нужно мыслить комбинационно. Группы фигур борются за какой-то пункт на доске. Зная это, можно противостоять любым гроссмейстерам.

* * *

Настойчивый звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда Олег Лосев выходил из ванной. Он только что принял душ и перетянул мокрые волосы резинкой. Натянув тренировочные брюки, он подошел к двери и заглянул в глазок. Застонал, с первого раза угадав, что будет дальше: ему снова покажут корочки, а потом...

Чтобы снова не влететь в прихожую, Олег распахнул дверь и споро вышел на широкую площадку, замощенную синей керамической плиткой.

Их было двое. Один из них тот урод, который брал Олега в «Сугробе»: Лосев хорошо запомнил его рябоватую физиономию с оттопыренными, как две половинки секиры, ушами. Узнал его и по голосу:

— Собирайся, поговорить надо.

В прошлый раз Олег грубо ответил: «Сейчас охранник с тобой поговорит». Потом и вовсе дерзнул: «Ты кто такой, бля?» Дальше узнал, кто он такой, когда получил по уху. Картина повторялась с поразительной точностью.

— Ты че, сука, оглох? Одевайся!

Лосев не стал сдерживаться, терпение его лопнуло. За последнее время его столько раз хватали за шиворот, били в мощную грудь, роняли на асфальт и на пол в собственной прихожей, что ему это надоело. Столько раз показывали красные корочки, что он заучил их содержание наизусть: владелец удостоверения имеет право на постоянное ношение и хранение табельного огнестрельного оружия и специальных средств. Лишь фамилии, должности, личные номера и сроки «годности» были разными, а на фото все опера были на одно лицо. А Лосев имел право на личную жизнь. И у него тоже было оружие и свои спецсредства, которые он периодически оттачивал в спортзалах, зачастую — со спарринг-партнерами, но с жестким условием: по морде не бить.

Вот сейчас он точно походил на Тарзана — волосы собраны на затылке в пучок, голый торс, выпирающие мускулы, широкие плечи, узкие бедра; желтые лампасы на спортивных штанах словно рекламировали его крепкие сухожилия. Оба оперативника могли воочию увидеть человека, в чьи трусы элита совала валюту. Но не за просто так, а за дело. За демонстрацию своих возможностей. Они оказались воистину многогранными.

Лосев крутнулся на месте и, громко выкрикнув, вынес ногу в сторону. Удар получился такой мощный, что рябой оперативник отлетел к соседней двери и сполз на пол. Словно он и не стоял тут никогда.

Лосев двигался красиво, как на подиуме, и в хищной грации не уступал снежному барсу. Мышцы на его мокром теле обозначились еще четче, скрутились в тугие, хорошо прожаренные на солнце и в солярии жгуты. Он качнул телом в одну сторону, в другую, сделал ложный замах левой рукой. Второй оперативник, отступая, полез за пистолетом и невольно уклонился от удара. Но он ждал его с другой стороны. Он дернул головой в тот момент, когда кулак Тарзана несся ему навстречу. И попал точно в основание нижней челюсти, чуть прихватывая шею. Он падал на пол, уже находясь в глубоком нокауте, однако разгоряченного Тарзана было не остановить. Он снова завис в воздухе, чтобы, сделав «ножницы» в вертикальной плоскости, обрушить на голову противника удар пяткой. Что-то хрустнуло, и эфэсбэшник распластался на полу, широко раскинув руки.