Михаил Нестеров - Спецкоманда №97

Игра серьезная, впервые за эти три недели занервничал полковник. Очень серьезная. Он сейчас не мог не оценить дальновидности, что ли, руководителя военной разведки, который держал это дело не только на личном контроле, но и курировал его. Без такой мощной поддержки можно ухнуть очень глубоко и не дождаться протянутой руки.

Тульчинскому ответил женский голос, показавшийся похожим на тот, что он услышал утром 4 июля.

— Здравствуйте. Доложите Александру Петровичу, что с ним хочет поговорить Тульчинский. Старший лейтенант Тульчинский, — подкорректировал Влад, чтобы высокопоставленный чиновник сразу понял, о ком идет речь. Машинально отметил время: 11.07 местного.

Московский абонент, не здороваясь, в первую очередь спросил:

— Откуда ты звонишь?

«Вспомнил... — безрадостно пронеслось в голове агента. — Он вспомнил меня».

7 июля, понедельник

Седьмой экипаж находился в аудитории "В", когда в класс вошел начальник курсов Артур Паникян.

— Группа, смирно! — Колчин повернулся к Паникяну и доложил: — Товарищ капитан второго ранга, седьмой экипаж проводит занятия на тему «Закономерности психологического воздействия». Капитан-инструктор Колчин.

— Вольно! — Начальник школы, одетый в рубашку с расстегнутым воротом и брюки цвета хаки, занял место инструктора: встал за столом, мельком взглянув на записи, сделанные Колчиным на листе бумаги. Кавторанг был небольшого роста, слегка сутуловатый, с «фирменным» крючковатым носом и тонкой полоской усов.

— Ваша группа зарекомендовала себя с самой лучшей стороны, — начал он с легким акцентом, остановив свой взгляд на командире лодки сержанте Сергее Климове. — И по праву, как мне кажется, считается наилучшей среди экипажей курса. Завтра вы с капитаном-инструктором Колчиным отправляетесь в тренировочный лагерь...

«Ой... мой!» — простонал Алексей Бережной. Сколько времени прошло с тех пор, когда он с товарищами бороздил на брюхе местные болота?... И вот опять.

Земля округлил глаза на начальника школы: «Братан, скажи, что ты шютишь».

Паникян и не думал шутить.

— Возможно, вы задавали себе вопрос: как такие разные люди объединяются в один экипаж, становятся одним целым. Я отвечу вам: это и есть искусство спецназа — объединять непохожих. Этот тяжелый и скучноватый этап вы успешно прошли. Вам дается возможность выйти из музея.

Начальник школы взял короткую паузу.

— Зачем вас посылают в лагерь военно-морской базы, не получая конкретной задачи? Я отвечу вам почему. Инструкторы спеццентра подготовили вас с технической стороны — они сделали свое дело. А капитан Колчин проведет с вами курс психологической подготовки. Если сейчас вы думаете, что умеете хорошо стрелять, то после занятий с инструктором-психологом вы будете знать это. Он научит вас, как отбросить сомнения перед выстрелом, освободить свое сознание от всего лишнего, забыть страхи и колебания. Научит в реальных условиях, а не в тире или на полигоне. Там, где ваш мозг будет освобожден от шлаков стендов, мишеней, инструкторов за спиной, их давления на ваше сознание, вашей нервозности. Отучит вас смотреть на вещи в зеркало заднего вида. Там, в полевом лагере, все будет не так, как в центре. Если здесь капитан Колчин больше отвечает на ваши вопросы, то там вы сами будете искать ответы. Положитесь на него. И на себя. Вопросы?...

Тишина.

— Тогда мы закончили.

Когда начальник школы вышел из класса, Колчин усадил вытянувшихся по стойке «смирно» курсантов.

— Вот так. — Он слегка развел руками. — Все, что можно было вколотить в вас силой, — вколотили.

— Знания — силой? — спросил Бережной.

— Знания — силой, товарищ капитан, — наставил бойца Колчин. — Уважайте себя в первую очередь и называйте, обращаясь, имя или звание.

— Понятно...

— Разговоры! — осек Бережного сержант Климов. Настроение было ни к черту. Еще не выветрился из памяти учебный рейд, приказ, полученный после выполнения задания, вводная, которая сожрала столько нервов... Наконец, стоял перед глазами экипаж сержанта Самохвалова и инструктор Машбиц. Как живые. На ум пришло чье-то высказывание: «В смерти случайностей не бывает».

Клим не мог освободиться от неприятного чувства, что учебный рейд стал как бы предвестником трагедии, увязывался с ней в единое целое. И вот сейчас это чувство усилилось. Наверное, потому, что снова впереди чертов лагерь, протоки, ерики, рукава, комариные болота... Как бы еще чего не случилось. Клим, согнув палец, постучал по столу.