Михаил Нестеров - Спецкоманда №97

Кто-то тронул его за плечо. Олег обернулся. Старший лейтенант Владимир Тульчинский. Черная форма, черная пилотка с желтоватой каймой и намокшим «крабом». Старлей с упрямым взглядом и суровыми складками вокруг рта протянул лейтенанту плоскую фляжку: «Глотни». И, разряжая обстановку, с напускным равнодушием заметил:

— "Груз-200-У".

— Что?

— "Учебный", — дешифровал моряк. — В нашем центре это первый несчастный случай. И вообще первый. Бывало, что курсанты руки, ноги ломали, один получил компрессионный перелом позвоночника... — Тульчинский помолчал, также не сводя глаз с вертолета. — Мне рассказывали: один грибник попал в медвежий капкан. Не смог высвободить ногу. Его облепили комары. Когда его нашел охотник, бедняга был похож на освежеванного кролика. Охотник пристрелил его — из жалости. Вот только не знаю, байка это или было на самом деле.

— К чему это? — не понял Олег, возвращая товарищу фляжку.

Старший лейтенант не ответил. А про себя подумал, что байка эта — в тему. Погибших курсантов центра спецподготовки ГРУ «Дельта» он сравнил с бедолагой-грибником. Был и охотник...

Тульчинский снова сделал «сбивку», стряхивая с пилотки влагу и глядя на бескрайние поля дождевых облаков:

— Как и обещали, погода со спрыснениями. Переменчивая, мать их!

К отлету «вертушки» все было готово. Экипаж из трех человек занял места, группа сопровождающих офицеров из центра слушала последние наставления начальника военно-морской базы.

— Почему ты отказался лететь сопровождающим? — спросил Колчин.

— Не спрашивай, — отмахнулся Тульчинский. — Зачем мне это? Всю дорогу смотреть на брезент и угадывать под ним мертвые лица? А потом выгружать, перегружать, подписывать акты... Мне хватило того, что я подбирал их на борт катера. Нет, это не по мне: запор, газы, геморрой в жопе. Как в страшном кино. Сейчас я думаю о другом: что будет с центром. — Старший лейтенант покачал головой. — Придется искать другую работу.

— Тебе не кажется, что все это напоминает сеанс магии?

— Чего?

Олег посмотрел товарищу в глаза.

— Я видел их лица. Такое чувство, что они умерли во сне. Но видели не кошмар, а что-то безоблачное. И вот я спрашиваю себя насчет последующего разоблачения этого «волшебства».

Старлей сморщился:

— Олег, это тебя кошмарит. Не забивай себе голову. Никто не знает, что чувствует человек, умирая от кислородного отравления. Может, они действительно увидели что-то райское, — с легким сарказмом и долей раздражения сказал Тульчинский. — Ты у нас новичок, Олег, а я, извини меня, еще в учебке наработал с аквалангом больше ста часов, общий подводный стаж перевалил за двести. И то до конца не знаю, что может произойти под водой: с самим собой или с аппаратом. Порой чертовщина мерещится. По мне, так лучше совершать прыжки с парашютом, чем погружаться под воду.

Оба офицера отступили, придерживая головные уборы. Лопасти «восьмерки», набирая обороты, погнали на провожающих валы мокрой пыли. Эта яростная взвесь ударяла в тела с частотой и силой отбойного молотка. Когда вертолет поднялся и резко взял в сторону, напор ветра ослабел, и стало непереносимо холодно.

Старший лейтенант зябко поежился:

— Нужно сходить в баню. Пропариться.

Час назад он бросил в раскаленную добела топку противогаз. Тот вспыхнул и моментально съежился. А за стеклами словно блеснули глаза самого Тульчинского.

Москва,

27 сентября 1997 года, суббота

В этот теплый осенний день Евгений Дудников подогнал машину к подъезду своего дома. Его уже поджидали две женщины. Лет сорока пяти грузноватая дама, одетая по случаю поездки на дачу в обтягивающее трико и футболку, была тещей Евгения. Ее будущая копия также нацепила коротенькую маечку, открывающую пупок, светлые брюки и белоснежные кроссовки. На участке она будет обходить грядки стороной, ежеминутно стряхивать невидимую пыль с одежды, очищать грязь с модной обуви и грызть яблоки. Причем, начал заранее злиться Дудников, очень громко, с каким-то клинико-стоматологическим хрустом. Потом ее начнет дико пучить. Мамаша, как всегда, наставит дочь: мол, чтобы не пучило, яблоки нужно жрать без кожуры.

Короче, бабье лето.

Дудников вышел и открыл багажник машины — шестой модели «Жигулей» бежевого цвета, наследие покойного тестя. Помог уложить корзинки и пакеты. Распахнул перед тещей заднюю дверцу. Под глазом вдруг задергался нервный тик. Теща же подумала, что зять подмигнул ей, И она ответила ему таким же подергиванием красноватого века.