Михаил Нестеров - Слабое звено

Присев за стол, Костя дожидался вопроса.

– Как дела? – наконец спросил Марковцев.

– Нормально.

– Подобрал машину?

– Да, как ты и просил: «Ауди».

– Хозяин?

– Напился и попал под железнодорожный состав.

Ладно, кивнул Сергей. Круто или нет обошелся Костя с мужиком, решать ему.

– Завтра встречаемся в половине девятого утра на набережной, напротив бассейна СКА, и прогоним все еще раз. Последний раз, Костя, понял?

Марку откровенно не понравилось поведение партнера. Что-что, а чувство выполненного долга не стоит демонстрировать таким вальяжным способом: молча дожидаться похвалы. Если бы не поджимало время, Сергей сменил бы одного из участников операции. А до нее оставалось ровно два дня. «Все готовы, все смеются, – скривился Марковцев. – Все хотят попасть на день рожденья».

Все гости собрались, включая Шамиля Наурова, ждут виновника торжества. В определенной степени ему отвели роль рядового участника застолья, вручив приглашение. Он прочитал его, дал молчаливое согласие и весь превратился в ожидание того, когда к его подъезду подадут лимузин.

Москва, 16 августа, четверг

Ранний звонок оказался междугородным, линия изобиловала помехами, и главе службы безопасности «Мегаполиса» приходилось часто переспрашивать.

– Андрей, это Сергей Марковцев, – услышал он после приветствия.

– Как вы сказали?

– Марковцев. Наверняка вы слышали обо мне от Шестакова. Это я взял часть снаряжения с законсервированной базы.

– Зачем? – спросил Овчинников, не найдя в эту минуту более подходящего продолжения разговора.

– Строил определенные планы, тянул время – как сейчас выясняется – зря. Пришлось убрать Родиона Ганелина – не было выбора: или он меня, или я его.

– А сейчас чего вы хотите?

– Поставить точку в этом деле. Я назову вам место, где спрятал оставшееся вооружение.

– Скажите об этом Шестакову. – О капитане первого ранга Овчинников вспоминал с лютой ненавистью. Владимир Дмитриевич отрабатывал версию об участии Андрея как организатора в похищении арсенала боевых пловцов, фактически шантажировал, непрозрачно намекая на непыльную работу, которую можно потерять, семью, которой так же можно лишиться в одночасье. В конце концов отстал.

Что касается звонившего, его фамилию Андрей услышал впервые. Видимо, в своей изощренности Шестаков не дошел до крайней точки – выявить связь между попавшим в трудное положение Овчинниковым и настоящим преступником.

– Мы оба профессионалы, Андрей, – продолжал Марковцев. – Давайте в этом деле обойдемся без официальных лиц. Мне не хочется иметь дело с человеком, который отдал приказ ликвидировать меня. И для вас такой вариант более выгоден: вы сами и докажете свою невиновность. До меня вы были кандидатом номер один, и мы снова можем поменяться местами.

– Я уже доказал. – Овчинников разговаривал по телефону, позволяющему записывать разговор в течение пятнадцати минут в цифровом формате. Запись позволяла ему действовать самостоятельно.

– Я не закончил, – продолжалась запись. – Вас не устроит вариант подброшенного мною вооружения, мой человек передаст его из рук в руки вашим людям. Но с одним условием: они отпускают его с миром. Они могут прихватить его с собой, однако в этом случае в ближайшее отделение милиции придет письмо за подписью этого человека, в письме будет идти речь о том, что он случайно нашел оружие и сообщает о его местоположении правоохранительным органам. Диверсионный заряд может наделать больших бед, только поэтому я избавляюсь от него и оружия. Деньги ценой взрыва мне не нужны.

– Интересно, о чем выдумали раньше...

– О том же, пока не зашел слишком далеко. Одна мощная криминальная группировка заинтересовалась моим предложением, практически они охотятся за мной. Так вы согласны на мое предложение?

– Мне нужно подумать.

– Думайте. Трубку я не кладу.

Овчинников думал. Поймал себя на мысли, что успешнее процесс мышления происходил бы при видимом, «живом» движении магнитной ленты записывающего устройства, а не при «закрытом» процессе оцифровки. Что происходит там, в крохотной плате? Так же непонятно, как и в голове Сергея Марковцева, соединенного с головой главы службы безопасности телефонными проводами. Обезличенная, «мертвая» связь, не хватает глаз собеседника, его жестов, недостает его эмоций – любых, положительных, отрицательных.