Михаил Нестеров - Демонстрация силы

Джеб, Кок и Чижик были готовы подняться на борт из воды, но, увидев сигнал разведчиков, повторили их маршрут.

— Кок — на мостик. Чижик — машинное отделение. Тимур — матросские кубрики. Клюв — каюта капитана.

Николай покачал головой, не одобряя решение товарища. Впрочем, он командир и один имел право войти в апартаменты хозяина яхты.

Бойцы были одеты в черные майки и темные брюки, обуты в кроссовки. Прежде чем разойтись по своим объектам, они несколько мгновений постояли молча. Потом рассыпались по палубе.

Огнестрельное оружие покоилось в петлях плечевых ремней. Джеб пропустил Кока впереди себя. Дождался, когда товарищ поднимется на мостик, и свернул в проход, выводящий его к каюте Камиля. До него донеслись приглушенные звуки сразу с двух сторон. Блинков тут же сориентировался: это отработали Николай и Тимур.

Покой хозяина охранял плечистый Лахман. Он стоял у двустворчатой двери, сложив руки на груди и чуть расставив ноги. До него было три метра, и Джеб с широким замахом метнул в него тяжелый нож. В этот раз прицельно, мысленно уперев взгляд в точку попадания. Лезвие вошло противнику в правое подреберье по самый упор. И сам удар был мощным. Лахмана словно толкнули, и он ударился спиной в дверь. Блинков тут же высвободил оружие — в левой руке «беретта», в правой «узи». Он дал короткую очередь в район замка и двинул в дверь ногой. В ту же секунду сместился на шаг в сторону. В то место, где он стоял, грохнули одиночные выстрелы. Джеб мысленно одобрил мобильность Шахина. Который и выдал свое местоположение. Пригнувшись, Джеб с разворотом ворвался в каюту и отстрелял по Шахину из «узи» в упор. Телохранитель Хакима оказался близко к двери, и шансов у него не было.

Оттолкнув Шахина ногой, Джеб нашел глазами Камиля.

— Женя, Женя... Ты никак не угомонишься, — услышал он слегка подзабытый голос.

Говорил один человек, тогда как перед Джебом был совсем другой. Уставший, ползший к своему финишу оборотень. Он отстоял свою последнюю очередь на паромной переправе, где приобрел билет в один конец.

Хаким сидел на оттоманке, положив ногу на ногу. В руке он держал бокал с коньяком. Свет из иллюминатора падал на его бритую голову.

— Я думал о тебе, но не хотел верить, что ты придешь за мной.

Джеб на миг прикрыл глаза. Потому что изменившийся облик постаревшего на добрый десяток лет египтянина резал их.

— Да, да, я понимаю. Я будто облучился, да? — И так неузнаваемое лицо Хакима снова преобразилось. На него опустилась черная тень. — Дай мне уйти.

Он посмотрел себе под ноги. Там, куда простерся его взгляд, лежали штабеля тротила. Две тонны взрывчатки были готовы поднять на воздух любое судно, что встретится у него на пути. И Хаким уже видел себя за штурвалом «Екатерины». Одного, без преданного телохранителя и команды. Он принял решение и не мог отступить ни на шаг. Сил и разума у него осталось ровно столько, чтобы удержать штурвал в одном положении.

— Дай мне уйти, — повторил он.

Блинков покачал головой, держа хозяина на прицеле двух стволов.

— Нет. Ты зря вернулся на свою яхту. Ты сошел с ума, Камиль, иначе ты не сделал бы этого.

— Ну так возьми мою жизнь. — Хаким медленным движением поднес руку к груди. — Но прежде ответь мне на вопрос...

— Я не верю твоим словам, — перебил его Блинков. — И на все твои вопросы у меня есть один ответ. Он пришел только сейчас, когда в тебе не осталось ничего от того человека, которого я когда-то знал. Теперь я понял: все теракты совершаются с таким выражением лица. Оно такое же, как у генерала, который оплевал твой дрифтер ракетами. Вы так похожи, что вас не отличить. За свою жизнь ты научился терпеть и ненавидеть, но не научился выживать и любить. И это главное, что отличает нас с тобой.

Джеб отбросил в сторону «узи» и взвел курок пистолета.

— Ты был вправе мстить, Камиль, а я вправе остановить тебя.

«Котик» поднял пистолет и выстрелил Хакиму в сердце...

Камиль умер с улыбкой на губах. На своей «Екатерине», в своей каюте. Там, где и хотел умереть. «Может, поэтому он так рвался в этот уютный мирок, который превратился для него в шлюзовую камеру и отправил на небеса?» — думал Джеб, не зная о забитом тротилом трюме.

«Лендровер» мчался по шоссе. Прохладный ночной воздух врывался через приспущенные стекла и остужал головы бойцов. Каждый думал о своем. Кокарев воспроизводил свои мысли вслух:

— Знаете, парни, я сильно беспокоюсь за нашего капитана. Я отвечу почему. Потому что, мне кажется, в его словах появился какой-то смысл. Ведь раньше этого я за ним не замечал.