Михаил Нестеров - Группа особого назначения

После аварии Авдонин приходил в себя несколько раз, но только на короткие секунды, и снова погружался в привычный уже мир снов. Ему снился неопрятного вида мужчина с недельной щетиной на подбородке, он протягивает руку, его потрескавшиеся губы, покрытые соляным налетом, шепчут: «Подай Христа ради!» Нищий был очень маленького роста; лишь оглядевшись, Андрей понял, что сам он стоит на возвышении. Он бросил настороженный взгляд себе под ноги. И — чуть не упал. Он стоял на желтоватом бруске, уходящем в темноту. Но прежде чем сгинуть во мраке, брус плавно изгибался.

«Подай Христа ради!» — к неопрятному мужику присоединилась старая нищенка. Скоро десятки рук протянулись к Авдонину. Раньше в его снах, вызванных неизлечимой болезнью, такого скопища народа не было. Андрей снова огляделся.

Под ним была паперть. Через широкий портал виднелся иконостас, алтарь просматривался очень хорошо. Неожиданно где-то над головой разразилась медным неприятным звуком звонница, от перезвона колоколов заложило уши. Андрей невольно поднял голову, но то, что он увидел секундами раньше, снова приковало его взгляд к алтарю. В середине алтаря стоял хорошо знакомый Андрею памятник, с черно-белых фотографий смотрят на него три пары глаз.

Три.

Авдонин забеспокоился: «Почему три?» Тут же приметил возле алтаря гроб, при виде которого нашлось определение: «Почему три, когда я угробил только двоих?»

Снова стало страшно.

— В милицию... Меня держали в подвале. Я сбежал.

«А-а... Мальчик. Из церкви».

«Из плена?»

— В больницу потом...

Об этом нужно рассказать. И Марат просил об этом.

Задумавшись, Андрей едва не упал, потеряв равновесие. Изогнувшись, отчаянно помогая себе руками, сумел выровняться на бруске. Кто-то из нищих настойчиво тянул его за штанину: «Подай Христа ради!» Андрей отпихнул грязные руки ногой.

Интересно, а он ответил Марату? Кажется, да. Хотя... Нет, ничего нельзя вспомнить. Значит, нужно повторить еще раз, это очень важно.

Сон не ушел. Как-то странно сдвинулась в сторону панорама с церковью, обнажая часть полупустого помещения. Напротив на казенной койке сидит незнакомый человек, его глаза неотрывно смотрят на Андрея. Кто бы это мог быть?

В мозгу Авдонина происходили необратимые процессы. Он не понимал их сущности, но чувствовал, что теряет что-то жизненно важное, приобретая взамен что-то большое, безграничное, сладко манящее к себе мягким светом. И вдруг неожиданно для самого себя твердо произнес:

— Мне нужен врач.

Ловчак тут же оказался рядом. Совсем близко Авдонин увидел его тревожные глаза и губы, которые быстро произнесли:

— Вам плохо?

— Нет, — словно раздумывая, ответил Андрей. — Мне хорошо. Мне нужен врач, я хочу рассказать ему про мальчика, моего пассажира.

И увидел, как изменилось лицо человека. Андрею показалось, что его глаза стали требовательными, нетерпеливыми. Даже голос стал жестче:

— Говорите. Говорите мне.

— Нет, я скажу только врачу.

— Я друг этого мальчика. Поверьте. Его зовут Саша. Ну как вам объяснить... — Женя на секунду замешкался. — Он был одет в куртку с красными полосками, верно?

«Верно», — хотел ответить Андрей. Но ему показалось, что все это он уже слышал раньше, совсем недавно. Где?

Панорама церкви сменилась сероватой обстановкой смотрового кабинета приемного покоя. Врач. Медсестра. Милиционер. Недовольный голос врача: «Сказал, во что был одет мальчик: куртка с полосками, кроссовки — и забрал его. Я заявляю, что мальчика увезли насильно...» Потом врач сказал, что больницу во что-то превратили. Во что?.. Нет, не вспомнить. Потом он упомянул про «бандитские рожи».

— Нет, — Андрей покачал головой. — Вам я ничего не скажу. Только врачу.

— Я его друг.

— Нет.

— Я ищу его. Его зовут Саша. Это очень важно.

— Нет.

Ловчак понял, что теряет время. Он поднялся на ноги, махнув рукой на палку, и быстро вышел из палаты. Хорошо, что Марат сегодня дежурит. Может быть, он сейчас на этаже.

Охранник, читавший журнал, вскинул на Ловчака голову:

— Что случилось?

— Сосед пришел в себя. Просит врача. — Хорошо бы попросить охранника позвать доктора, подумал Женя, но тот не двинется с места.

Охранник кивнул и, зевнув, снова углубился в чтение.

Женя, завернув за угол, чуть не столкнулся с высоким врачом, который держал в руках какие-то бумаги. Ловчак извинился на ходу:

— Извините, доктор.

Тот улыбнулся: «Ничего».

Скорее всего машинально Ловчак обернулся на него. Доктор миновал охранника и прошел к двести второй палате, открыл дверь и скрылся за ней.