Александр Тамоников - Солдат, который вернулся

— Ты сам считаешь себя алкоголиком?

— Да ладно, какой я алкоголик? Ведь могу же не пить на работе.

— Если так, то никакой врач, Коля, тебе не поможет.

— В смысле?..

— В прямом. От любой зависимости человек избавляется сам, врач только помогает в этом. Если же ты считаешь, что не болен алкоголизмом, значит, и пить не бросишь. А надо бы. Вот когда сам поймешь, что болен, признаешься себе в этом, примешь решение завязать, вот тогда можно и к наркологам обратиться. А пока рано.

— Я завяжу, Рома.

— Буду только рад.

— А ты меня вчера сильно побил. Голова болит, живот.

— Пройдет.

— Ты не в обиде на меня?

— Нет.

— Так я пойду, дровами займусь.

— Какой из тебя сейчас работник? Отлежись лучше.

— Нет, дома хуже, я на воздухе.

— Как хочешь. Я поговорю с Екатериной и подойду.

— Не дал я вам покоя.

— Все, Коля, проехали. Ты в отношениях с женой определяйся. Дальше так, как вы, жить нельзя. Соседи соседями, семья семьей. В себе и в семье разберись.

Гусев вновь тяжело вздохнул:

— Знать бы еще как?!

— Сердце подскажет. Ладно, если хочешь работать, то флаг тебе в руки. Я к Екатерине. Сюда подойду минут через десять.

— Инструмент в сарае?

— Там, куда положили.

— Понятно.

Гусев пошел во двор, Николаев — к дому соседей.

На крыльце он встретил Петровича:

— Привет! Далеко собрался?

— Так с дровами твоими заканчивать.

— Колька уже там, у меня.

— Очухался?

— Не совсем, но держится.

— Надо у Маринки бутылку самогона выпросить.

— Не надо никакого самогона. Все, хорош бухать!

— Чего так?

— Того! Не в радость оно идет, слезами оборачивается.

— Так это всегда так. Поначалу тихо, потом весело, а в конце драка. Нормально.

— Не нормально. Екатерина проснулась?

— Она и не спала. Хочешь знать почему?

— Я знаю. Считаешь, поманил бабу, воспользовался ее состоянием и бросил?

— Нет, Рома. Она сама к тебе пошла и напросилась. Вот и расхлебывает то, что круто заварила.

— Я могу ее увидеть?

— Да, заходи в горницу. Она там матери помогает.

— Мне бы с ней здесь поговорить.

— Здесь? Ладно, позову.

Петрович зашел в дом, вскоре появился, буркнул, что дочка сейчас подойдет, и направился к дому Николаева.

Тут же появилась и Екатерина:

— Здравствуй, Рома.

Николаев улыбнулся:

— Доброе утро.

— А вот это для кого как. Что хотел?

— Я насчет твоей работы.

— Что насчет нее?

— Ты в курсе, что я завтра еду в Москву? Мне нужны твои документы: копия паспорта, трудовая книжка, диплом или что там дают после училища. Если есть, то характеристики.

— Характеристик нет, копию паспорта и трудовой книжки сделать негде, только в районе.

— Тогда, если доверяешь, давай оригиналы. Не волнуйся, все верну в целости и сохранности.

— А мне нечего волноваться. — Екатерина принесла пакет. — Здесь все, что у меня есть. Ты особо не усердствуй с работой. Получится — хорошо, нет — в соседний район уеду к двоюродной сестре. У нее там прачечная. Найдет место и комнату тоже.

— Обижаешься?

— Ну что ты, Рома! Как я могу обижаться на тебя? Но все, мне надо матери помогать. По хозяйству дел полно.

— Ты Елену проведай.

— Я знаю, что мне делать.

Екатерина вернулась в дом и хлопнула дверью. Роман пришел к себе.

До вечера мужики закончили работу с дровами. Разошлись они тихо, без обмывки.

В семь утра Николаев вывел «Ниссан» со двора и, объезжая канавы и лужи, повел машину к загородному шоссе. Отъезжая, он посмотрел на окна спальни Екатерины, но увидел лишь плотно закрытые шторы. В 9.40 Роман подъехал к контрольно-пропускному пункту секретной базы, где дислоцировался особый отряд «Z». Дневальный посмотрел его документы, сверил марку и номера автомобиля с тем, что было указано в списке, и открыл ворота.

Николаев проехал к главному корпусу. Встречать боевого товарища вышли все бойцы отряда. Седов дождался, пока его подчиненные поговорят, затем пригласил Николаева в кабинет.

— Присаживайся, Рома! Значит, бурно началась гражданская жизнь?

— Да уж, впечатлений, полученных за два дня, хватит на месяцы вперед. Там, на гражданке, все по-другому, командир. Сложно, запутано. Законы вроде одни для всех, а каждый живет сам по себе. Такого, что было раньше, нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я помню село, когда по вечерам народ после работы гулял, на пруду всегда было полно ребятни. Гармони, гитары играли. Жило село, а сейчас словно кто-то в черный цвет все перекрасил. Мужики пьют по-страшному, работы нет, за деньгами подаются в столицу.