Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли

Паша уже ждал его в гостинице «Зеленая вилла». Они кивнули друг другу.

— Давай покушаем нормально, – предложил Паша.

От одного «покушаем» Абзаца передернуло, слово «покушаем» всегда для Абзаца было воплощением бескультурья и пошлости, или, как раньше говорили «мещанства»; он терпеть не мог людей, которые так говорили. Хотя в последнее время заметил, что это слово все чаще стали употреблять люди, которые относили себя к так называемому бомонду.

— Что заказать на ужин? – спросил Паша. – Шашлык? Цыплят? Свинину? Говядину? Баранину? Или рыбу – форель, семгу?

Есть Абзацу не хотелось. Выпить, конечно, не помешало бы.

— Цыпленка, – сказал он, чтобы отвязаться.

— И все? Так просто?

— А что? – Абзац уселся в ближайшее кресло.

— Ну, нельзя быть таким примитивным, – Паша помахал тлеющей сигаретой. – Еда должна быть такой, чтобы открылись новые вкусовые ощущения, чтобы получить оргазм, или озарение, или просветление, через вкус понять основу мироздания.

— Цыпленка и виски, – выдохнул Абзац.

Ну и ладно, выпьет он сейчас немного, ведь вымок под дождем. Только простудиться не хватало. Выпьет совсем немного – так, для ясности мысли. Выпить совсем не помешает, чтобы обострить восприятие, облегчить переговоры.

Номер 333 в гостинице «Зеленая вилла» оказался вполне приличным.

Только Абзац заметил про себя, что на самом деле номер этот заказан вовсе не для двоих, а для одного, хотя было в нем две комнаты – одна с широкой кроватью, а вторая с низким столиком с прозрачной столешницей, креслами и диваном. Диван состоял из кучи подушек и скорее всего раскладывался, но по сравнению с широким ложем в соседней комнате был мало приспособлен для полноценного сна.

Скорее всего этот номер люкс был рассчитан только на одного человека.

А Паша продолжал разговор о еде:

– Я представляю наши дворцы XVIII– XIX веков, где подавали на золотых подносах; хрусталь, серебряные приборы, еда приготовлена самыми лучшими поварами и интерьеры царские, дорогие, еда богатых людей…

Да, разговоры о еде всегда были его коньком. Но Абзац понимал, что прилетел Паша из Москвы совсем не для того, чтобы поболтать о вкусовых качествах цыпленка. Абзац знал, что Паша ничего не делает просто так – только в соответствии с надобностями начальства.

Беседа не клеилась. Абзац чувствовал себя натянуто, Паша явно темнил.

Наконец после особо неловкой паузы Паша сказал:

— Мент-ворюга? Его прадедушка выстрелил из кустов по приказу каких-то чиновников? Да брось ты… Бред какой-то!

— Это правда.

— Что правда? Про прадедушку?

— Издеваешься? В стрелка я не верю. Надумано все это… Правда в том, что пистолет в данный момент у мента, который считает его своей семейной реликвией, а потому будет беречь его как зеницу ока. Мы легко сможем забрать у него пистолет.

— А может быть, правда в том, что ты присвоил пистолет? – ехидно спросил Паша.

— Нет.

Абзац говорил спокойным голосом.

— Мне трудно оценить ущерб, который ты нанес. Есть мнение, что ты решил «соскочить» – продать пистолет и свалить.

Абзац глотнул виски, как родниковую воду в жаркий день, и вновь наполнил толстостенный стакан.

— Это мнение ошибочное. Как и многие другие мнения вашего руководства.

На душе у него, несмотря на тупиковую ситуацию, потеплело.

Вторую порцию он пил медленнее.

Теперь все становилось на свои места – он все видел и слышал – ярко и ясно. Настроение мигом поднялось, как столбик ртути в термометре.

Где-то у него был пистолет «ТТ». Мгновение Абзац раздумывал, не пустить ли его в ход. Потом это показалось бессмысленным. «Кроме того, – подумал он мрачно, – если пустить в ход оружие, поднимется жуткий скандал».

С чувством уверенности, подхлестнутым алкоголем, Абзац стал развивать тему о том, что Вадим Свирин, пославший его на Кавказ, – полная бездарь. Он ничего не смыслит ни в предвыборных технологиях, ни в связи с общественностью, он элементарно не может общаться с людьми. И вообще, зачем ему этот пистолет системы Кухенройтера? И кто сказал, что именно из него застрелили Лермонтова?

При этом он не забывал подливать себе и выпивать. С каждой новой порцией он испытывал немыслимое облегчение. Полностью захмелев, он почувствовал тот подъем духа, который каждый раз хочется, чтобы длился вечно.

— Успокойся, – поморщился Паша, лишь слегка пригубив из своего стакана. – Мне тоже не нравится, как Свирин заправляет делами, но надо делать то, что велят.