Роман Кожухаров - Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник)

Он видел, какими глазами глядели на него бойцы. У многих из них шла борьба со страхом, который с каждым разрывом мины подступал из самого нутра все выше, к самому горлу. Следы этой изнурительной борьбы зримо читались на лице, во взгляде с воспаленным блеском, блуждающем, точно отсутствующем. Сколько он видел таких глаз, перед самым началом атаки и в глухой обороне, когда по крупицам собирали, вязали в единый узел тонкие ниточки мужества.

Но когда глаза бойцов находили его, что-то в их зрачках менялось. Они словно успокаивались и становились тверже духом. «Вот, наш командир с нами!.. Значит, все обойдется, все будет хорошо!..» Надежда проступала в их глазах, и он нес им эту надежду. Они верили в него, и он не имел права их подвести.

Когда немцы приблизились на полкилометра, Федор отправил в овражек на левом фланге Подсевальникова. Подтягивая свой трофейный МГ, он полз по-пластунски на удивление быстро. Пэтээровцы, следовавшие за ним, заметно отстали, и старший лейтенант все время боялся, что их накроет очередная подлетающая с ревом мина. Но минометы отодвинули свой огонь за реку.

Обстрел позиций штрафников продолжали самоходки, сместив сектор обстрела значительно вправо. Сейчас мешали с землей и пылью траншеи первого взвода лейтенанта Смижевского.

Используя низкорослые кустарники, каждую кочку, каждый бугорок, Подсевальников добрался до своей цели незамеченным и угрем проскользнул в овражек, точно сквозь землю провалился. Номер первый расчета ПТР Подпругин не изобретал новые маршруты.

Повторяя траекторию движения Подсевальникова от кусточка к бугорку, дополз до оврага и он. Третьим, к облегчению Коптюка и Дерюжного, наблюдавших за перемещениями бойцов из траншеи, нырнул в овраг номер второй с обоймами для противотанкового ружья.

И тут началась настоящая свистопляска. Приближающиеся на большой скорости танки открыли стрельбу из пулеметов, две из четырех самоходок вновь накрыли орудийным огнем взвод Коптюка, к ним добавились выстрелы мощных орудий «пантер». Траншеи заволокло дымом, в воздухе засвистели пули и осколки.

Федор и его замы укрылись в блиндаже. Наблюдателем на выступе опорного пункта остался Степанков.

— Ну, что там?! — перекрикивая грохот очередного близкого взрыва, с порога встретил его вопросом взводный, когда ординарец, в присыпанной землей и пылью гимнастерке, ввалился внутрь блиндажа.

— Кажись, четыреста прошли, товарищ командир! — гаркнул Степа и тут же закашлялся от набившейся в горло пылевой взвеси.

— Черт побери… чего же артиллерия наша медлит?! — скрипнув зубами, в сердцах проговорил старший лейтенант. — У меня люди не могут на огневую позицию выйти…

— Разрешите сгонять, Федор Кондратьевич? — с готовностью выпалил Степанков. — Я мигом, товарищ командир…

— Куда сгонять? — не поняв, переспросил старший лейтенант.

— Ну, к артиллеристам. — Ординарец озорно улыбнулся. — Придам им, так сказать, ускорение… Чтоб скорей чесались.

— Тебе лишь бы куда сгонять, — строго отозвался Федор. — Гони обратно на пункт наблюдения. О малейшем изменении докладывать…

Степанков тут же вихрем умчался исполнять приказание.

— Артиллерия — люди вроде серьезные… — вслух рассудил Коптюк, оглядываясь на Дерюжного. — Как мыслишь, Семеныч?

— Так-то оно так, только чего ж они тянут… кота за хвост… — хмуро буркнул тот.

— Ага, Семеныч, тянут-тянут, да и притянут щас тебе за хвост «кошечек»… — хмыкнул Довганюк, замкомвзвода, отвечавший за связь. — Там, глядишь, на любой вкус: тут тебе «пантеры», а тут — целый «тигр»!

— Типун тебе на язык… — суеверно сплюнув, отмахнулся Дерюжный на смешок Довганюка.

Связист только что вернулся после устранения очередного обрыва провода. Мины и снаряды уже дважды нарушали связь, налаженную с третьим взводом Дударева. Дударевские находились во втором эшелоне обороны. Через них штабные связисты осуществляли взаимодействие взводных опорных пунктов со штабом батальона.

Довганюк предлагал организовать связь и с приданной артиллерией, но аппаратом обеспечили только командира батареи, который расположился позади Смижевского, на самом краю правого фланга.

— Тихо!.. — замер вдруг, прервав разговор, Коптюк.

Действительно, стало вдруг нестерпимо тихо. Стрельба со стороны гитлеровцев, как по команде, прекратилась. Коптюк тут же выскочил наружу, а следом за взводным заспешили к своим позициям и остальные. В траншеях нависла томительная тишина. Бойцы застыли, приткнувшись к успевшим высохнуть на солнечном зное стенкам окопа. Каждый прильнул к прикладу винтовки или пистолета-пулемета, с тревожным беспокойством через мушку прицела вглядываясь в надвигавшуюся навстречу грозную вражью силу.