– Не знаю. Я там не был.
– Как же я попал сюда?
– Привезли. Отдали. Все. Не спрашивай кто. Не надо.
– Ладно, не буду. Но ответьте, что со мной будет дальше?
Старик вздохнул, глубоко затянулся сигаретой.
– Пока не знаю. Ты лежи. Потом приду скажу.
Сергей хотел продолжить разговор, но чеченец прервал его:
– Принесут кушать, кушай. Отвар принесут, пей. Боль не будет.
Сказав это, он поднялся, забрал лампу и вышел, закрыв за собой дверь.
Антон задумался. Значит, плен. Это очень плохо. Но старик вроде ничего. Похоже, он сам не знает, что делать с русским.
Может, отпустит? А может, у него родственник у наших? Попытается обменять? Или продаст кому-нибудь из своих? Все покажет время.
Только сколько отведено ему, капитану Антонову, времени? Вот в чем вопрос.
Почти как у Шекспира.
Примерно через час пришла женщина. Вся в черном. Она принесла лепешки, кувшин молока и отвар. Поставила все на стул, бросила на пленника быстрый взгляд. И словно обожгла им. Столько презрения и ненависти сконцентрировалось в ее мгновенном взгляде.
– Спасибо, – попытался поблагодарить женщину капитан.
В ответ еще один, как выстрел, взгляд. Такой же испепеляющий. И какое-то злостное, угрожающее шептание. Как шипение смертельно опасной песчаной эфы.
Женщина ушла, но взгляд остался, заставляя чувствовать необъяснимую вину и даже немного страха.
Почему такое к нему отношение этой сравнительно молодой женщины? Видимо, немало горя принесла ей война. И он в ее глазах был олицетворением этой войны.
Заставив себя преодолеть боль, Сергей приподнялся, отхлебнул дрожащим от напряжения ртом отвара. Откинулся, обессилев, на постель. Приступ тошноты вызвал сильные рвотные позывы, а вместе с ним и боль.
Умирать так умирать…
Вошел старик.
– Зачем не кушал?
– Не могу.
– Надо кушать. Отвар надо пить.
– Сказал же, не могу.
– Не будешь кушать – умрешь.
– А буду – выживу?
– Все во власти Аллаха.
– Конечно.
Старик сел на стул, убрав пищу.
Было заметно, что он хочет поговорить о чем-то серьезном.
Но либо не решается, либо не может сформулировать мысль так, чтобы она была понятна русскому.
– Кирхан! Скажите прямо, что вы намереваетесь делать со мной?
Чеченец начал издалека:
– Этот дом не мой. Это дом брата. Мой дом больше нет.
На секунду он замолчал. Прикурил сигарету.
– У меня был три сына. Три, – он показал на пальцах, – сейчас нет ни одного. Они не были боевиками, они были мирный люди. У каждого семья. К тебе приходила жена старшего сына. Однажды, весной, войска здесь ходил. Много солдат. Они увели старшего. Больше мы его не видели. А потом, рано утром, через неделю, я погнал отару. В небе летел самолет. Высоко. Я смотрел. Он улетел. Потом вернулся и летел низко. Я был за аулом. Из самолета вышел дым, и скоро мой дом взорвался…
Старик затоптал окурок сапогом.
– В доме был младший сын, его жена, мой жена и три маленький ребенок. Шесть человек. Мирный человек. Они умерли сразу. Бомба убила всех. Зачем стрелял летчик? Ты мне можешь сказать? А, русский?
Что мог ответить Сергей этому пожилому чеченцу?
– Нет. Не могу.
– Ты не можешь, я не могу, кто может? Скажи?
– Не знаю… Но про себя могу сказать, что воевал только против вооруженного противника. Напрасно никого не убивал! Стрелял, отстреливаясь, это да, но только когда защищался. А специально убить человека, кем бы он ни был, нет, не убивал.
– Ты был в Афганистан?
– Откуда? Я тогда еще учился!
– Мой средний был. Сержант-десант. Орден есть – Красная Звезда. Когда он узнал о гибели родных, пошел в райцентр. Пошел, чтобы найти правду и наказать убийцу-летчика.
Старик вдруг прервал рассказ, отвернувшись в сторону. Сергей, выдержав паузу, спросил:
– И что же?
Чеченец говорил через слезы:
– Он шел пешком, по обочине. Навстречу ехал танки. На них сидел солдаты. Один солдат выстрелил. Сын, последний сын, умер. На дороге. Пастухи видели, они и рассказали. А танки пошли дальше. Было три сына. Не осталось ни одного. И они не были боевиками. Их убили.
Видимо, Кирхан не мог больше говорить. Резким движением руки смахнул слезы и так же резко вышел. Дверь закрылась, Антонов остался вновь один.
…Увядающая сила, умирать так умирать.
Да. Что ни говори, а старик имел веские основания ненавидеть федеральную власть и служащих этой власти. Уничтоживших его детей, его мир, его счастье.
Женщина имела их, этих оснований, не меньше. Проклятая война. Сколько загублено и покалечено невинных жизней! И сколько еще будет жертв? Он, капитан Антонов, одна из них, одна из многих. И доказать что-либо старику он никогда не сможет.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу