Дон Пендлтон - Разгром в Сент-Луисе

Мак нацепил кобуру с «береттой», и Шварц протянул ему пиджак.

Бланканалес сказал:

— Начнем, пожалуй, с прослушивания лент перехвата. Среди записей может оказаться что-нибудь интересное.

Болан согласно кивнул, потом пристально посмотрел на Политика.

— Как голова? — спросил он.

Бланканалес приложил ладонь тыльной стороной ко лбу.

— Это напоминание о том, что нельзя впадать в гордыню, — ответил он, криво улыбаясь. — Пожалуй, это надо записать в плюс, а не в минус.

Болан вышел из фургона с едва заметной улыбкой на устах. Плюсы и минусы — вот к чему в конечном счете все сводилось. И какой же будет окончательный результат сент-луисской разборки? Плюс или минус?

Пока он не знал ответа. Ответ был упрятан где-то там, на улицах города и в головах отчаянных людей, хорошо знавших правила борьбы за выживание во враждебном мире.

А пока Болан брал тайм-аут, увольнительную из этого мира, чтобы уладить кое-какие личные дела в другом мире. Он надеялся, что дело окажется пустяковым, потому что на серьезное у него не хватит ни сил, ни времени. Во всяком случае до тех пор, пока не завершится сент-луисская заварушка. Он вздохнул и вывел новенькую машину на дорогу, ведущую к Эдему.

— Джонни, Джонни, — пробормотал он. — Если бы я только мог рассказать тебе, как чудесен этот мир.

Лео Таррин много лет подряд балансировал на лезвии ножа и уже начинал задумываться: как долго его нервная система сможет выдерживать постоянный стресс. В семье напряженность уже чувствовалась, это точно. Он ухитрялся скрывать свои связи с Синдикатом от Анджелины гораздо дольше, чем можно было надеяться, просто потому, что Энджи была покладистой натурой — верила на слово и не слишком совала нос в дела мужа. До поры, до времени, конечно.

Храбрец Болан изменил положение дел очень круто во всех отношениях. Собственно, первоначальным намерением Болана было пристрелить его, Лео Таррина. Вспоминая тот день, Лео до сих пор ощущает неприятный холодок, ползущий вдоль позвоночника.

Чудо из чудес — спасла его Энджи. Кто бы мог подумать, что она на это способна — схватить револьвер и открыть стрельбу? Подумать только — его Анджелина палит в Мака Болана!

Странные кульбиты временами совершает жизнь — анекдот может круто изменить судьбу человека и спасти его от смерти. Когда угрюмый Болан в тот холодный вечер пришел по его, Лео, душу, ничто из того, что Таррин мог бы сказать или сделать, не способно было его спасти.

В схватке против Болана у Лео не было ни одного шанса. А у кого он был?

На свое несчастье Лео был тем самым «Лео», в поисках которого Болан перевернул вверх дном весь Питтсфилд. И никакие значки и удостоверения ФБР его тогда не остановили бы.

Но Анджелина это сделала. С помощью дамской хлопушки 25 калибра. Она выпустила по Болану всю обойму и один раз даже попала. Лео никогда не расспрашивал Болана про события того вечера, никогда не интересовался, почему он просто не разоружил Анджелину и не довел до конца своего мрачного дела, а вместо того повернулся и ушел. Ясное дело, за свою жизнь парень не раз выслушивал угрозы гораздо более серьезные, чем крики впавшей в истерику женщины с почти игрушечной пукалкой в руке.

Все дело заключалось в том, подозревал Таррин, что Болан был велик не только в смысле внешности, но и душою. Что-то внутри него — не страх, конечно, а нечто более властное — приказало ему отступить перед решимостью слабой женщины спасти жизнь своего мужа. Сочувствие, возможно. Или сострадание. Значение этих слов порядочно поистерлось в наше время, но Лео Таррин считал, что ему понятны эти чувства так же, как и скрытые мотивы поступков Мака Болана.

Как бы там ни было, но после этого вечера Анджелина узнала про его связь с Синдикатом. И поскольку смириться с этим она не могла, пришлось ей рассказать и о работе в ФБР. С тех пор жизнь Лео Таррина стала чертовски запутанной и сложной.

Возможно, Болан был прав. Нельзя жить одновременно в двух мирах. В конечном счете неизбежен крах и тут, и там.

Но, Боже мой, Лео не представлял, ради чего ему жить, если бы не Анджелина и дети. И в этом была главная разница между ним и Боланом. Тот шел по жизни в одиночку и у него имелись веские причины желать этого. У Лео Таррина таких мотивов не было, как не было и оправданий для своей слабости. Ибо, в конечном итоге, это нельзя было назвать слабостью. В этом заключалось различие между ним и Боланом.

Но он всегда восхищался Маком Боланом, и младший брат Мака тоже.