Анатолий Афанасьев - Мимо денег

Сидоркин долго воевал в пустоте, устраивал засады, скрывался в ущельях, погружался в подземные воды, прыгал с парашютом, но ни разу, ни в одном из сновидений ему не удалось уклониться от побоев. Все схватки заканчивались одинаково: набегал откуда-то сбоку волосатый детина, но не настоящий, не во плоти и крови, а вроде глиняного Голема, с рысьими, поблескивающими глазками, заносил карающую длань и, со словами (одними и теми же): «Получи, ментяра, откат!» — вколачивал его в землю по шляпку.

Когда Сидоркин на пятые сутки пришел в сознание и обнаружил себя лежащим на кровати в больничной палате, то первая нормальная мысль, пришедшая в голову, опять связалась с глиняным волосатым чудовищем. Настороженно обведя еще смутным взором открывавшееся пространство — белые стены, дверь, умывальник, окно с полураспахнутой форточкой, — с опаской подумал: не иначе под койкой затаился, сучара!

Потом, словно проявленное на сетчатке глаз, проступило все произошедшее с ним, и Сидоркин глухо, обиженно застонал, как пораненный волк, подыхающий в укромном схороне. На протяжный, заунывный звук подоспела длинноногая девушка в туго затянутом белом халате, и это был первый человек, с которым он вступил в контакт после долгих, сумеречных странствий на грани света и тьмы. Девушка поразила его тем, что в ней не было и намека на опасность. Теплая волна благодарности хлынула в душу, с блаженной улыбкой он спросил:

— Если я не в раю, то где же?

Девушка ответила небрежной улыбкой:

— Нет, не в раю. Это больница. Отделение травматологии.

— И вы не ангел?

— Нет, я медсестра Даша.

— А я травмированный Тоша. Подойди поближе, медсестра.

— Зачем?

— По секрету что-то скажу.

Девушка приблизилась, и Сидоркин ловко ухватил ее за руку.

— Давай поцелуемся, Даша. Если не противно.

— Надо же! — Девушка была ошарашена, но не смутилась ничуть. — Сколько прыти! А доктор думал, помрешь.

— Никогда не верь докторам, — нахмурился Сидоркин. Попробовал повалить ее на себя, но девушка мягко высвободила руку. — Не хочешь? — огорчился майор.

— Возможно, когда-нибудь позже, — совершенно серьезно пообещала она. — Боюсь, сейчас тебе не под силу.

— Позже так позже, — легко согласился Сидоркин.

На третьи сутки самостоятельно добрел до туалета, а ближе к вечеру в палате возник старлей Сережа Петрозванов. Его толоконный лик окончательно вернул Сидоркина в суровую реальность, по сравнению с которой любая фантазия казалась пресной. И дело не в том, что в этой реальности монстры нападали на людей и пили из них кровь; и не в том, что старики подыхали с голоду, а свеженькие, как окорока, бандюки раскатывали на иномарках в обнимку с обкуренными подружками; и не в том, что богатый ворюга ежедневно вещал с экрана о свободе и справедливости, — это все как раз ерунда, хаотичное смешение понятий, свойственное угасающей цивилизации; исключительность момента заключалась в том, что он, майор Сидоркин, потерпев страшное поражение, по-прежнему продолжал ощущать себя частичкой этого перевернутого с ног на голову мира и ему по-прежнему это нравилось.

— Принес? — спросил у старлея, вместо того чтобы поздороваться.

Петрозванов с сомнением покосился на дверь.

— Как оно тут… обстановка?

— Да я у них вроде Павла Корчагина, герой необъявленной войны. Сегодня целую комиссию приводили. Я ведь, Сережа, должен был помереть, а продолжаю жить. Медицинский казус. Доктор Данила Петрович обещал в диссертацию вставить. Наливай, чего сидишь? Посуда в тумбочке.

Старлей достал из спортивной сумки бутылец и пакет с чем-то промасленным.

— Маманя котлеток навертела, покушаешь? Вот еще грибки, помидорки маринованные. Чесночок. Закуска хорошая, да? Тебе точно не повредит?

— Что за глупый вопрос?

На веснушчатом, синеоком, простодушном лице Петрозванова, частенько вводившем в заблуждение самых многоопытных фигурантов, мерцало что-то таинственное, как светлячок в ночном лесу.

— У тебя как с мозгой-то? Не повлияло? На умственное повреждение алкоголь не всегда хорошо действует.

— Вон ты про что… — Сидоркин барственно откинулся на подушку. — Повидался, значит, с Данилой Петровичем? Или уже в мою докладную заглянул?

— И то и другое, — признался Петрозванов, свалив в тарелку овощи и приступая к изготовлению бутеров: свежая булка, масло, котлетки — аромат удивительный! — Говорят, сотрясение сильное было?

— И у тебя будет, когда с дьяволом столкнешься.