Анатолий Афанасьев - Мимо денег

— Не журитесь, други мои. Выпьем за прекрасных дам. Придвигайся, Галя. Не строй из себя весталку. Всему свое время.

— Вот именно, — подтвердил Мостовой, внезапно побагровев. — Выходит, Борисыч, что же получается? У вас у всех бизнес благородный, а мой воняет? Так надо понимать твои слова?

Вмешался Григорий, как всегда галантный:

— Перестань, Мостовой! Шуток, что ли, не понимаешь? Галина Андреевна, вы, значит, на театре больше не играете? Ах какая невосполнимая потеря для искусства!

— Шутка? — переспросил Мостовой, набычась и окончательно забыв, где находится. — Да за такие шутки можно пасть порвать… Нет, пусть Борисыч объяснит реально. Как он разделяет? Кто первый сорт, а кто — в дерьме? Ведь я, кажется, никому пузо не резал. И родную дочь на иглу не сажал.

От ужасного намека Трихополов побледнел. Вспыхнули грешные очи. Пробормотав: «Посади свинью за стол…» — он хлопнул в ладоши. Будто из-под земли в гостиной возникли двое янычар супостатного вида, по взгляду хозяина сориентировались, подхватили на руки кресло с Мостовым и чуть ли не бегом понесли к дверям.

Вдогонку Трихополов крикнул:

— Не до смерти, ребятки! По третьей категории.

Уже из-за двери донесся вой ошеломленного Мостового: «Попомни, Микки! Ужо тебе!» — прервавшийся странным хлопком, будто лопнула шина.

Оставшиеся за столом все трое прятали глаза. Досадный, неловкий инцидент. Первым нашелся банкир Григорий.

— Хам, — сказал взволнованно. — Совковая начинка так и прет. Извини, Илья, что сосватал, но, помнишь, я предупреждал.

— Все в порядке, Гришаня. Кстати, он мне понравился. Без двойного дна человек. Открытый. Культурки действительно маловато, но дело поправимое. Надо помнить, где он был и кем стал. Поездит по Европам, отшлифуется. Я сам виноват — зачем зверька дразнить попусту? И ты тоже хороша, голубушка!

— Уф! Жарко здесь невмоготу… — как ни в чем не бывало, Галина Андреевна обмахнулась веером, невесть откуда мелькнувшим в длинных пальцах, затем осушила бокал шампанского двумя глотками.

Банкир Григорий очарованно, жадно следил, как пробулькала пузыристая жидкость, словно ручеек в бездну. Восхищенно произнес:

— Великая потеря для всех нас, благодарных поклонников.

— Сколько с ним телохранителей? — спросил Трихополов.

— Штук шесть, — ответил банкир.

Илья Борисович по «мобильнику» связался с кем-то, распорядился:

— Оглы-джан, ты?.. Черный джип засек?.. Забери оттуда всех — и в подвал. Только интеллигентно, без кровопролития… Как сделаешь, доложи… Что значит «не получится»?.. Ну, если будут кочевряжиться, травани «черемухой» или еще как. Но без пальбы… Как считаешь, батыр, имею я право хоть один вечерок спокойно отдохнуть? Все, действуй… — повернулся к Григорию. — Скажу больше, коллега. Будущее России зависит от того, сумеем ли привлечь на свою сторону таких, как Мостовой. Впереди много грязной работы, кто-то должен ее делать. А мы с тобой за десять лет жирку поднакопили, размякли, облагородились. Привыкли почивать на лаврах. Лишний раз боимся ручки замарать. А ты погляди, какие рыла полезли в бизнес… Откуда только взялись?..

— Известно откуда, — буркнул Григорий. — Мы же их и вызвали, аки духов тьмы. Батюшку свалили с трона и решили, что со злом покончено. Ан нет. Гони его в дверь, оно лезет в окно. Не на наши ли кровные нынешний владыка в Кремль въехал?

Трихополов скривился, как от зубной боли. Скользкую тему в их кругах мусолили который месяц подряд, но так и не пришли к единому мнению. Вопрос о том, на чьей стороне вчерашний полковник ФСБ, висел в воздухе, словно стопудовая гиря, закрепленная на тонких тросиках. С кем вы, господин президент? С оголтелой россиянской чернью, обреченной на вымирание, или с прогрессивной элитой, семимильными шагами продвигающейся к цивилизованному Западу? По разумению Трихополова, заполошный полковник, успевший наломать столько дров, и сам того толком не знал. Скорее всего он просто укреплял тылы, сколачивал собственный эшелон обороны, в том числе из преданных ему лично олигархов. Другое дело, что попутно совершал ошибки, которые потом трудно будет исправить. Наезжал на всех без разбору, кто оказывался у него на дороге. И разумеется, давал чересчур щедрые авансы быдлу, чтобы расположить к себе так называемое общественное мнение. Тут тоже хорошо бы знать меру. Но главная беда, конечно, в том, что в жилах свежекоронованной особы текла порченая, плебейская кровь. Как и у его предшественника.