Сергей Самаров - Краповые рабы

Пограничник шагнул вперед, не дожидаясь конвоя. Внутривойсковики двинулись за ним.

Едва ушедшие скрылись, младший сержант Кудеяров посмотрел на командира вопросительно. Тот кивнул, разрешая.

– Двоих с собой возьми. Снайпера и пулеметчика.

Страховка в таком вопросе была делом обязательным…

Ждать пришлось долго, около часа. Самоцветов уже отправил посыльного к костру, чтобы предупредил освобожденных пленников. А то начнут волноваться и двинутся сюда или сами пойдут искать обратную дорогу. И потом их самих придется искать.

Ждали молча, не испытывая желания общаться с пленниками. Первым нарушил тишину носатый.

– А где гарантия, что вы нас отпустите у прохода в ущелье? – спросил он, все же прикрывая нос ладонью от повторных посягательств.

Самоцветов в ответ вяло пожал плечами.

– Моего слова всегда бывает достаточно.

– Я вам не верю. Имею полное право не верить…

В отсутствие впечатляющих пальцев младшего сержанта Кудеярова пограничник осмелел и решился высказать свои сомнения.

– Можете и не верить. Меня это настолько мало волнует, что я даже убеждать вас не буду. Могу только сказать вам, что мне ваше общество не нравится совершенно. Нос у вас слишком необхватный, чтобы вами любоваться. Это раздражает. Ударить хочется. И я, чтобы в искушение не впадать, постараюсь от вас избавиться как можно быстрее. Это все мои гарантии. Других я давать не собираюсь. Потому предлагаю вам просто смириться с положением дел.

Нос промолчал, недовольно шмыгнув. И Самоцветов не стал продолжать разговор. Ждали дальше. Шаги послышались минут через пятнадцать. Старший лейтенант легко услышал их, точно так же, как и другие спецназовцы, повернувшие оружие в сторону звуков, да и пограничник тоже, наверное, что-то услышал и повернул голову. На тропе появились шестеро. Трое – недавние пленники-внутривойсковики, освобожденные спецназом ГРУ. При оружии, сильные, уверенные в себе парни. Вместе с ними, сильно отличаясь от первых и видом рваной и изношенной грязной одежды, и изможденностью лиц и тел, еще трое. Легко было догадаться, что это и есть пленники. Наверное, пограничники не стеснялись загружать их работой, но кормить иногда, скорее всего, забывали.

Веснушчатый «краповый» солдат из первой троицы шагнул вперед и козырнул, собираясь доложить, но Самоцветов махнул рукой, прерывая доклад.

– Садись, рассказывай.

– Трое парней. Из нашего отряда. Мы когда только призвались, я помню, много шума было, когда они пропали. Искали много дней подряд, так и не нашли. Наверное, как и нас, точно так же, я еще не спрашивал.

– А вас как?

– Там точка для поста удобная. Отряд уходил в ущелье – в поиск, нас оставили на всякий случай прикрывать. На самом верху скал. Капитан сам проверил обзор. Нас распределил по местам. Отряд ушел в ущелье, а тут откуда-то вылезли эти… Бандиты. У них там, прямо под нами, была нора. Они раньше нас там засели. Мы оглянуться не успели, как ствол в затылок смотрит. Шестеро бандитов…

– Интересная ситуация. Потом разберемся. Расспроси своих, где наши?

– Идут. Они нас прикрыли.

– Были осложнения?

– Были. Этот офицер довел нас до ворот. Входить на заставу мы отказались. Минут пятнадцать ждали. Потом он выходит, выводит пленных, – веснушчатый кивнул в сторону вызволенных парней. – А следом, ими прикрываясь, человек пятнадцать пограничников. И оружие на нас наставляют. А я смотрю, на груди офицера красная точка – лазерный целеуказатель. Сразу понял, что он на прицеле. Показал ему. Испугал. Предупредил, чтобы не дергался и убрал солдат, иначе его пристрелят, как шакала. Он и оскалился, как шакал, носом зашмыгал. Но приказал солдатам уйти. После этого и мы ушли. Погони, похоже, не было. Потом, когда вошли в лес, кто-то крикнул нам, чтобы шли быстрее, нас догонят.

И тут же, в ответ на его слова, из леса вышли не слышимые никем Кудеяров, снайпер Коноваленко и пулеметчик Снегиренков.

Старший лейтенант Самоцветов встал.

– Все! Уходим в темпе…

Теперь вместе с Бабаджаном Ашуровичем шли восемь человек. Было четверо, стало восемь, он девятый. Хотя и трудно утверждать, что четверо раненых сванов смогут заменить одного раненого Рустама, такого опытного моджахеда, злого и безудержного в бою, не знающего страха участника бесчисленных боев и схваток, тем более, что сваны даже вооружиться не смогли. Одному из них Бабаджан Ашурович отдал свой автомат, потому что успел вооружиться автоматом с глушителем убитого им часового. Жалко было только нож, который остался в теле того же часового. Не хватило времени, чтобы его вытащить. Вообще, Бабаджан Ашурович знал, насколько сложно вытащить нож из человеческого тела, если вогнал его по самую рукоятку. Мышцы пораженного тела резко сокращаются и зажимают сталь, как слесарные тиски. И требуется время и усилие, чтобы высвободить нож. Наверное, именно потому «ножевой» бой обычно осуществляется с помощью многочисленных резаных ударов, но не колющих. А нож был хороший, изготовленный мастером-кузнецом, каких мало. Настоящий булат, способный легко перерубать даже гвозди. Этот нож перед аукционом эмир дал Рустаму, чтобы тот подточил его. А вернуть удалось только тогда, когда Рустам в числе других освободил своего эмира и сам отдал нож. Лезвие украшено затейливым черно-стальным узором, свойственным булату. Узор каждого булатного клинка бывает индивидуальным и не поддается правке. Бабаджан Ашурович узор своего ножа узнал бы среди тысячи подобных. Жалко потерю…