Владимир Колычев - В мире животных

– Ты все правильно сделал, Толя, – покивала Варя. – Все правильно. Подставили тебя так, что не отвертишься. Легче все взять на себя…

– Подставили?! – Я удивленно посмотрел на жену.

– Я сказала, что подставили? – спохватилась она.

– Да, ты так сказала… Почему?

– Ну, есть основания так думать, – не очень уверенно ответила Варя.

– Какие основания?

– Я говорила с людьми, нашла свидетелей… Одна женщина видела, как к твоей машине подходил какой-то человек. Он открыл водительскую дверцу, но в машину садиться не стал. Сунул внутрь голову, повозился там и ушел…

– Когда подходил?

– В ту ночь, когда убили Баянова. Ты спал в машине, этот человек подошел к тебе. А зачем он подходил? Если бы у тебя бумажник пропал или еще что-нибудь. Но у тебя ничего не пропало, наоборот, прибыло.

– Прибыло?

– Нож прибыл, кровь… Нож подбросить могли. А кровью испачкать.

– Ты думаешь?

Меня, правда, не очень удивляла Варина активность. Она – детдомовская, а жизнь в детдоме трудная и грубая, хочешь – не хочешь, а научишься работать локтями. Классический случай, когда нужно крутиться, чтобы выжить. Поэтому детдомовский народ боевитый и деловитый. Пока все было хорошо, Варя вела себя тихо, спокойно и даже меня прощала, подозревая в изменах, а как жареный петух клюнул, влючился инстинкт самосохранения. Она готова была и дальше прощать, но без меня оставаться не хотела. Отсюда и вся эта самодеятельность. Она не просто искала выход из ситуации, она боролась за меня. Поэтому и Кристину вынудила дать нужные мне показания.

И путь она правильный выбрала. Пытаясь разыскать свидетелей против Кристины, нашла женщину, которая помогла раскрыть заговор против меня.

– В этой жизни все возможно, – задумчиво проговорила Варя. – Но кому понадобилось тебя подставлять?

– Кому?

– А это не ко мне вопрос, – пожала она плечами.

– Там подстава с самого начала была, – кивнул я. – Марина заманила в ловушку, а Баянов меня прихлопнул.

– И у него, я так понимаю, все получилось.

– Ну да, он получил свои деньги. Сказал, что больше не надо…

– Может, он так решил. А может, кто-то считает, что тебя еще доить и доить, – вслух подумала Варя.

– Кто? Был с ним какой-то пацан, они вдвоем к Марине приходили. И тот дефективный, и тот.

– Как зовут второго?

– Деготь вроде был. Я его больше не видел… Да и не стал бы он своего дружка убивать. Зачем? Из-за того, что он мало с меня взял? Так легче меня было дожать, чем Баяна убивать…

– А может, не из-за тебя проблема? Может, они свои проблемы решали?

– А меня тогда зачем подставлять?

– А ты в машине спал. И дверца у тебя открыта была. Заходи, кто хочешь, клади, что хочешь, – ехидно усмехнулась Варя.

– Вот на меня и положили…

– И что теперь делать?

– А свидетель, ну, женщина эта, показания дала?

– Нет. И не надо.

– Почему?

– А она видела, как тебе нож подкладывали? Нет, не видела. К тому же старая она, и со зрением у нее плохо. Прокурор от ее показаний камня на камне не оставит. А тебя за умышленное убийство посадят. Лет на пятнадцать… На состояние аффекта нужно давить. – Варя сказала об этом не очень уверенно, но, кажется, все же не сомневалась, что это единственно правильный вариант. – В эту точку и надо бить. Толстоногов хоть и козел, но делает все правильно.

– Толстоногов – козел? – спросил я, с веселой насмешкой глянув на Варю.

– Я так сказала? – смутилась вдруг она.

– Сказала.

– Ну, он не козел… Просто ему нужно убийство раскрыть… Ему-то какая разница, какой у тебя был мотив?

– Ну да, меня закроют по-любому, – кивнул я. – Но лучше пусть закроют на три года…

– Ты сильный, ты выдержишь, – с жалостью посмотрела на меня Варя.

– А ты сильная?

Голос ее задрожал, на глаза навернулись слезы.

– Да. Я буду тебя ждать. И дождусь. Ты даже не сомневайся…

Темная аура тюрьмы не просто чувствовалась, она впитывалась всеми фибрами души.

Я хорошо помнил, с чего начиналась история, которая привела меня сюда. Я стоял у окна с бокалом вина в одной руке и сигаретой – в другой. Стоял, разморенный разнузданным сексом, и смотрел на здание следственного изолятора. Я уже тогда почувствовал эту темную, насыщенную человеческими страданиями ауру, но все это находилось где-то там, далеко. А сейчас я сам здесь, и ужас перед будущим рвал на части мою душу. Еще тогда я представлял, в какой тесноте и духоте сидят арестанты, а сейчас меня самого держат в этом аду…