Андрей Воронин - Слепой. Живая сталь

Не секрет, скажет он дальше, что физическое устранение некоторых лиц – такая же рутинная часть нашей работы, как наблюдение за подозреваемыми, выработка версий, прослушивание телефонных переговоров или простое подписание бумаг – например, приказов о предоставлении сотрудникам очередных отпусков и присвоении воинских званий. И бывают ситуации, когда обстоятельства заставляют принимать решение о ликвидации самостоятельно, ни с кем не советуясь и не особенно вникая в подробности.

Поэтому нет ничего странного, продолжит он, что, когда человек, которого все мы хорошо знаем – облеченный властью, с наивысшим уровнем информированности и социальной ответственности, заслуженный, проверенный и так далее, и тому подобное, – по-дружески попросил помочь ему решить одну щекотливую проблему, мысли об отказе просто не возникло. Все нужно было сделать тихо, не привлекая внимания общественности во избежание очередного грандиозного скандала; я выбрал человека, которому мог поручить это сложное дело, и человек с ним блестяще справился.

А потом оказалось, что мы просто заметали следы банального, хотя и весьма масштабного воровства. Далекой латиноамериканской стране, фактически, подарили оборудованный по последнему слову современной техники танковый завод и техническую документацию по небезызвестному «Объекту-195», он же танк Т-95 «Черный орел». Те, кто подписывал договор, знали, что это самая настоящая филькина грамота, и сознательно действовали в ущерб государственным интересам. Поэтому, скажет он, о том, что с ними случилось, я нисколько не сожалею. Есть такое устойчивое выражение: путать свой карман с государственным. Так вот, все, сколько их было, карманы с камзола государства Российского давным-давно аккуратно спороты и нашиты на цивильные пиджаки и армейские кители, и бюджетные деньги… Э, да что я вам рассказываю! Суть в том, скажет он, что нас нагло обокрали средь бела дня, и по всему выходит, что я приложил-таки к этому воровству руку. Ничего с этого не поимел, кроме нервотрепки и больших неприятностей, но – увы, увы… Недоглядел, прошляпил – видимо, и впрямь постарел и ни на что более не гожусь. Примите рапорт об отставке, а решение о привлечении меня к уголовной ответственности тоже, как обычно, остается за вами. Только сначала позвольте все исправить и наказать виновного, благо, мне известно, кто он, этот злодей.

Очень мило. Главное, благородно. Потапчук, видимо, рассчитывал, что он поступит именно так. И он наверняка поступил бы именно так в те далекие годы, когда они с Федором Филипповичем бок о бок начинали службу. Но времена меняются, и люди меняются вместе с ними. И нынче куда более разумным представляется другой вариант доклада высшему руководству страны. Факты останутся прежними, изменятся только местоимения: вместо «я» и «мы» появятся «они» и «он» – Кравцов, Ромашин, Чернышев, Зарецкий… И Потапчук. Первые четыре уже умерли, им не оправдаться. А на Потапчука, по его же собственным словам, уже открыли сезон охоты. Первая попытка оказалась неудачной, но будут и другие – столько, сколько понадобится. И скоро, гораздо скорее, чем он думает, Федор тоже не сможет ничего сказать в свое оправдание.

Это подлая большая игра, в которой проигравшему достается не только смерть, но еще и сомнительный бонус в виде бесчестья. А впрочем, не такой уж и сомнительный; принять смерть все-таки легче, когда знаешь, что доживать остаток лет придется либо за решеткой, либо в добровольном изгнании, вдали от всех, кого когда-то знал, и кто нынче при встрече так и норовит плюнуть в лицо, обозвать предателем… Кому нужна такая жизнь?

Федор, конечно, не дурак и наверняка постарался подстраховаться. Но в таких играх надежной страховки не бывает, и все что он может – это, умирая, попытаться утащить за собой кого-то еще. И единственный, кого ему под силу прихватить на тот свет, это генерал-полковник Лужин, с чьей подачи Федор Филиппович убрал тех четверых. Следовательно, выбор невелик: либо, действительно, положить голову на плаху, либо действовать по обстановке и попытаться как-то вырулить из этого неприятного положения – раскрыть аферу, наказать настоящих виновников и не пострадать при этом самому. Если удастся сберечь еще и Потапчука – отлично. А не удастся… Что ж, если не удастся, он сам виноват. Говорили ведь ему: не суйся в это дело, не раскапывай эту выгребную яму – вони не оберешься, задохнешься сам и всех вокруг задушишь…

Еще генерал-полковник Лужин размышлял о том, не сделать ли ему напоследок звонок своему старинному другу и благодетелю – тому самому человеку, который втравил его в эту историю. Возможно, тот сумел бы придумать какой-то выход, накормить вечно голодных волков и оставить в целости и сохранности овец. Ведь не может же быть, чтобы все эти годы и десятилетия он всячески продвигал и опекал Павла Лужина только затем, чтобы в один прекрасный день использовать втемную и выбросить, как какой-нибудь одноразовый шприц или побывавший в употреблении презерватив!