Андрей Воронин - Слепой. Живая сталь

– По ходу, Саня, главную техническую проблему он видит в тебе, – сказал сверху Сумароков.

Горобец не обманул, обещая, что испанский они освоят быстро. Полиглотом никто из них, конечно, не стал, но совместными усилиями всего экипажа они уже могли бы составить краткий словарь наиболее употребительных в здешних краях ругательств.

– Ну вот какого хрена? – горестно воззвал к затянутым маскировочной сетью равнодушным небесам Сердюк. – Кому это надо – мне или им?

Небеса, как и следовало ожидать, воздержались от ответа. Провисшая маскировочная сеть лениво колыхалась; кое-где в ней уже появились прорехи, и даже снизу было видно, сколько листвы, мелких веток и прочего растительного мусора нанесло туда вчерашней бурей.

Вместо небес Сердюку ответил Липа.

– Вы неверно ставите вопрос, Алехандро, – сказал он. – Людям этого сорта, – он пренебрежительно указал на вяло митингующих земляков дымящимся кончиком тонкой сигары, – во все времена и в любой стране нужно только одно: поплотнее набить брюхо, затуманить мозг алкоголем и смотреть по телевизору футбол или боевик со стрельбой и кровью. Или комедию – чем глупее, тем лучше. А работа для них – просто неприятный, не единственный, но самый простой и безопасный способ все это получить.

– И что из этого следует? – опередив механика-водителя, который по молодости лет сгоряча мог ляпнуть что-нибудь не то, сдержанно поинтересовался из глубины центрального отсека Гриняк.

– Вы правы, Алекс, – подумав секунду, склонил в знак согласия прилизанную голову переводчик. – То, что людям присущи животные инстинкты, вовсе не означает, что им нужно потакать.

Резко повернувшись на каблуках, он решительно направился к штабелю. Первый залп, совсем как «Черный орел», сеньор Умберто дал еще на ходу, после чего, приблизившись вплотную, пошел по всем правилам утюжить деморализованного противника гусеницами своего латиноамериканского красноречия. Всевозможные «cabrones» и «perra» градом сыпались на втянутые в плечи черноволосые головы; сопротивления не было и не могло быть, поскольку сеньор Умберто, как недавно выяснилось, оказался целым майором и, по наблюдениям экипажа, пользовался на полигоне почти неограниченной властью.

– Эх, – вслушиваясь в доносящуюся со стороны снарядного штабеля словесную канонаду, мечтательно произнес Сердюк, – развернуть бы сейчас башню да жахнуть по этой шайке осколочным!

– Ты чего, Саня? – удивился Гриняк. – Чего взъелся-то? Ну лентяи, ну бестолочи, так разве ж за это из танка расстреливают?

– Не знаю, – недовольно проворчал Сердюк, – не в этом дело. Мутные они какие-то, ни хрена я их не пойму. То торопились, как голый к бабе под одеяло, то резину тянут, как эти…

Он умолк на полуслове и, безнадежно махнув рукой, принялся в сотый раз ощупывать соединения проводов под приборным щитком, явно надеясь, что случайное прикосновение восстановит нарушенный контакт или что танк, оценив его усилия и заботу, починится сам собой.

Взрыв боекомплекта, устроенный на потеху потенциальным заказчикам, возымел определенные последствия. Этого, в общем-то, стоило ожидать: современный танк – машина тонкая и сложная, и, несмотря на мощную броневую защиту, подобные встряски ему на пользу не идут. Помимо ряда мелких повреждений, которые практически не влияли на ходовые качества и были вполне устранимы в полевых условиях, нежданно-негаданно забарахлил бортовой компьютер. В отличие от вызванной взрывом временной глухоты Сердюка, эта неисправность сама собой не прошла, и даже головастому Сумарокову до сих пор не удалось привести мудреную электронику в чувство. Тут нужен был грамотный инженер, и не какой попало, а хорошо знакомый с устройством и назначением данного конкретного аппарата – то есть один из оставшихся на заводе в Сьюдад-Боливаре инженеров и техников с Уральского вагоностроительного.

Казалось бы, что может быть проще, чем позвонить в город и организовать доставку нужного специалиста на полигон? Но не тут-то было; если верить словам Липы, все российские специалисты в настоящее время были настолько загружены работой, что отвлечься на мелкий ремонт уже спущенного с конвейера и прошедшего испытания танка ни один из них не мог. Доставить машину для ремонта на завод тоже оказалось невозможно по целому ряду причин; причины эти все время менялись, но меньше их не становилось, и даже человек, настроенный куда более миролюбиво и доброжелательно, чем сразу проникшийся к сеньору Умберто неприязнью Сердюк, заподозрил бы, что тут что-то нечисто. Говоря простыми словами, Липа врал, как сивый мерин. Это было очевидно даже для рассудительного и толерантного Гриняка, но понять, зачем майору понадобилось наводить тень на плетень, никто из них не мог.