Андрей Воронин - Слепой. Танковая атака

Легкий Т-60, которому в предстоящей дуэли ровным счетом ничего не светило, благоразумно пустился наутек. Потом до кого-то из членов экипажа дошло, что от снаряда не убежишь; машина резко остановилась, ее люки синхронно распахнулись, и экипаж в полном составе, все два человека, пригибаясь, как под обстрелом, брызнул в разные стороны.

Продолжая грозить капитулировавшему противнику развернутым почти строго назад орудием, «королевский» презрительно рыкнул мотором и ускорил ход с явным намерением как можно быстрее набрать максимальную скорость движения по пересеченной местности. На заявленные в техпаспорте заводские двадцать километров в час Глеб даже не надеялся; в данный момент он вообще ни на что не надеялся и ни о чем не думал, целиком сосредоточившись на том, чтобы напоследок выжать из пережившего свой век стального бронтозавра все, на что тот еще способен.

Бронтозавр, увы, находился не в лучшей спортивной форме. Его гусеницы и катки в бою не пострадали, но Глеб все равно не мог отделаться от ощущения, что танк хромает на все четыре ноги, как лошадь со сбитыми копытами. Из моторного отсека доносились какие-то нехорошие лязгающие звуки, в центральном становилось все жарче, и все сильнее пахло горячим машинным маслом, бензином и тлеющей изоляцией. Красная лампочка на приборном щитке погасла, но тут же зажглась снова, стоило только постучать по ней ногтем. Противопожарная автоматика себя никак не проявляла, из чего следовал напрашивающийся вывод, что она либо давно сдохла, либо так же давно демонтирована. Глеб распахнул люк механика-водителя и выставил из него голову. Стало заметно легче – к сожалению, только ему, но не машине, от которой по-прежнему зависело многое.

С шорохом и треском подминая под себя кусты и молодые деревца, танк начал подниматься по длинному пологому склону очередного пригорка, на вершине которого торчала заметная издалека приземистая, почти квадратная сторожевая вышка. Снизу проволочную ограду было не разглядеть, но она, несомненно, тоже была там, обозначая промежуточный финиш этой гонки на выживание.

Глеб тревожно потянул носом и, опустив голову, увидел, что по отсеку, лениво выползая из открытого люка, плавает серый дым. Наблюдаемое явление, несомненно, означало, что к концу подходит не только трехкилометровая дистанция, но и моторесурс опрометчиво вверенного подполковнику Семибратову боевого гусеничного механизма.

– Давай, дружище! – вслух обратился к старому танку Глеб. – Ты же у нас молодчина! Ты погляди, как мы им ввалили, каких пачек накидали! Потерпи еще чуток, скоро расслабишься…

Хрипло, с одышкой рыча, «тигр» медленно вскарабкался на вершину пригорка. Задетая гусеницей вышка с терском и грохотом завалилась, в падении разваливаясь на куски; с хрустом переломился столб подмятой многотонным корпусом ограды, по броне противно заскрежетали стальные колючки, несколько раз резко щелкнула лопающаяся проволока. Потом со стороны моторного отсека послышался короткий оглушительный лязг, двигатель замолчал, и танк, судорожно вздрогнув, замер на месте. Дым из люка механика-водителя пошел гуще; Глеб бросил ставшие бесполезными, мертвые рычаги, перебрался в башню и выглянул из командирского люка.

Увиденное было столь же ожидаемо, сколь и неутешительно: моторный отсек горел – пока еще лениво, будто нехотя, но пробивающиеся между планками бронированных жалюзи языки огня прямо на глазах набирали силу. Об этом Глеб тоже читал в интернете: чересчур слабые для шестидесятидевятитонной машины двигатели часто выходили из строя из-за критического перегрева. Наиболее частыми в этом случае были заклинивание коленчатого вала и пожар в моторном отсеке, и Глебу, кажется, посчастливилось собрать обе эти разновидности поломок в одно время и в одном месте.

Цель, между тем, была близка. На глаз до нее оставалось меньше километра, и Глеб отчетливо видел впереди, в разрыве между позолоченными осенью березовыми кронами, клочок сухого, пестрого от опавшей листвы асфальта.

Он почти успел. «Почти», как обычно, не считалось, шанс остановить Мордвинова, перекрыв бронированной тушей «королевского» путь к свободе, был непоправимо упущен. Впрочем, в запасе оставалась еще одна, последняя возможность, и Глеб не замедлил к ней прибегнуть.

Набрав в грудь как можно больше воздуха, он нырнул в едкий дым и нащупал маховик поворотного механизма. При вращении башни «королевского тигра» вручную, без гидравлики, для полного оборота в триста шестьдесят градусов необходимо повернуть маховик ровно семьсот раз. Глебу предстояло развернуть башню градусов, эдак, на сто пятьдесят – сто шестьдесят, и он прикинул, что должен уложиться примерно в триста оборотов. Он думал об этой чепухе нарочно, чтобы не думать о другом – о том, например, что, вращая маховик, не просто нацеливает пушку на лесную дорогу, но еще и перемещает стеллаж с остатками боекомплекта прямиком в набирающий силу огонь.