Майкл Утгер - Круглый болван

Запах больниц действует на меня угнетающе, а в этом приюте был еще какой-то дополнительный отвратительный и стойкий запах, вызывающий тошноту. Помещение, очевидно, не проветривалось со времен гражданской войны.

Сестры милосердия сновали туда-сюда и, что самое интересное, все были одеты в монашеские мешки. Прямо монастырь. Одна из монашек подошла ко мне и, видя мою растерянность, спросила:

– Вы пришли кого-то навестить?

– Да. Только не больного, а врача. Я хотел бы повидать доктора Фаррела.

Она невинно смотрела на меня глазами, в которых было написано крупным шрифтом: «Постель».

– Я вас провожу, мистер. – Она опустила глаза, которые выдавали все ее тайные желания.

Мы миновали несколько узких, плохо освещенных коридоров с бесконечным количеством дверей по обеим сторонам, пока не достигли той, которая нужна. Прибитая табличка «Доктор Фаррел» убедила меня в этом.

– Как о вас доложить, мистер? – спросила моя провожатая.

– Доктор Дэйтлон. Он, должно быть, слышал обо мне.

– Подождите секундочку. – Она улыбнулась и скрылась за дверью.

Из– за угла появились еще две святоши. Они везли каталку, на которой кто-то лежал, закрытый с головой белой простыней. Мне пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить их. Когда они поравнялись со мной, мне в лицо ударил жуткий терпкий запах. Я задержал дыхание, испугавшись, что меня может стошнить. Взглянув им вслед, я увидел длинную черную косу, свисавшую до пола из-под простыни. Кожа моя покрылась изморозью. Траурный кортеж свернул за угол, и я выдохнул воздух.

Дверь открылась, вышла моя благодетельница.

– Доктор Фаррел ждет вас, доктор Дэйтлон, – произнесла она так, будто вручала мне медаль.

Странно прозвучало сочетание «доктор» и «Дэйтлон», примерно так же, как «горчица» и «шоколад». Я вошел в распахнутую дверь и очутился в небольшом кабинете, сплошь заставленном шкафами с книгами и медикаментами.

За столом сидел долговязый, жилистый, словно натянутый канат, мужчина с тяжелым и острым, как гвоздь, носом. Его волосы были ни седыми, ни черными, ни рыжими, ни каштановыми – там было всего понемногу и разной длины. Месяца два по крайней мере к ним не прикасались ни расческа, ни щетка Они топорщились, как грива старого льва из бродячего цирка.

– Чем могу быть полезен, коллега? – спросил он, вставая и протягивая мне узкую длинную костяшку.

Я подошел к столу, и мы обменялись рукопожатием. Не дожидаясь приглашения, я сел на стул и пошел напролом, не давая ему опомниться:

– Не буду отнимать у вас много времени, доктор Фаррел, а приступлю сразу к делу. Моя лаборатория разработала чудодейственную сыворотку, способствующую уничтожению туберкулезных палочек. Сейчас мы находимся на стадии завершения работы и нам необходимо провести серию экспериментов. Собственно, это и привело меня к вам.

Фаррел внимательно слушал, постукивая пальцами по столу.

– Простите, доктор, но почему вы обратились именно к нам? Мы ведь расположены достаточно далеко от Лос-Анджелеса?

– Не буду утверждать, что единственная причина – необычное название вашей клиники, хотя именно оно остановило на себе мой взгляд, когда я просматривал справочник. Я навел справки о вашей больнице, и мне показалось очень важным, что ваша обитель принимает на свое попечение всех обездоленных. В основном ваши пациенты – одинокие люди.

– Совершенно верно. Мы существует за счет пожертвований благотворительных обществ и состоятельных граждан нашего штата, которым судьба бедных граждан небезразлична…

– Это очень важно. Как вы знаете, любой эксперимент требует согласия родственников. В данном случае мы можем избежать этой процедуры. Кстати сказать, больному можно не говорить о проводимом опыте.

– Но это же противозаконно.

– Все это ясно, доктор Фаррел, но могу вас заверить, что сыворотка не принесет вреда здоровью пациента. Зато в случае удачи мы дадим вам первым экспериментальную партию. Подумайте об этом. Вы прославитесь на всю страну. К вам будут записываться в очередь… Мы составим договор… Ну, скажем, на год. Вы поднимете на ноги сотни обреченных и завоюете высокий и непоколебимый авторитет.

Наступила долгая пауза. Я ждал. Фаррел смотрел в окно, доставив мне сомнительное удовольствие любоваться его профилем.

Я был уверен, что тщеславие победит рассудок.

Плевать ему на больных. Он готов на любую аферу – лишь бы прославиться. Мечта любого клерка периферии, а может быть, и…