Кирилл Кудряшов - Из последних сил

— Можешь идти!

— Куда?

— Куда хочешь!

Со щелчком разблокировались замки на дверях. Витя перегнулся через сиденье, достал пакет с деньгами, вытащил из него пачку пятитысячных купюр и протянул Виоле.

— Езжай домой.

Деньги она взяла машинально, но выходить из машины не спешила, разрываясь между желанием бежать и каким-то чувством, требующим остаться. Как тогда в сквере, когда она впервые увидела Витю. Страх заразиться его тоской боролся с чувством долга, с желанием помочь человеку, с которым ее случайно свела судьба. Сейчас это чувство долга боролось со страхом за свою жизнь.

— Скажи, ты правда убийца? Я ведь не уверена на все сто. Только помни, мы договорились не врать друг другу.

— Да. Мой наниматель называл меня лучшим в мире специалистом по несчастным случаям. Думаю, ты догадываешься, почему.

— И эти деньги — гонорар за чью-то жизнь?

— Конкретно эти — нет. Эти — мой гонорар за диверсию. Тогда никто не погиб. Но такие заказы были редкостью. Как правило, меня приглашали, когда нужно было кого-то устранить. Быстро и бесшумно.

— Ты — жалеешь об этом? — задала Виола главный вопрос.

— Я ни о чем не жалею…

Она уже потянулась к ручке двери, когда Витя продолжил:

— Но если бы я мог — я бы зарабатывал деньги иначе. Правда.

Виола повернулась к нему.

— Поехали.

— Ты не поняла? Я тебя отпускаю. Все, никаких больше угроз, никакой опасности. Возвращайся домой! До Бердска доберешься на попутке, дальше — автобус. Черт, да я тебя даже сам сейчас до остановки довезу и дальше поеду.

— А я тебя — не отпускаю. Понял? Но если ты еще раз превысишь скорость на трассе — я сама тебя убью.

— Ты это серьезно сейчас?

— На счет того, что убью? Да. По крайней мере — попытаюсь.

— Нет, на счет того, что дальше поедешь со мной по своей воле?

— Тоже серьезно! Давай, заводи, пока я не передумала. Только у меня одно условие: я должна родителям позвонить, чтоб они не волновались. У тебя есть с чего позвонить?

— Ты же видела, я свой телефон в окно выкинул, когда от заказа отказался. Ничего, на первой же заправке у кого-нибудь попросим. Поехали!

В гуле мотора Виоле послышалось возбуждение, будто бы автомобиль радовался за своего хозяина, обретшего добровольную попутчицу, решившую попытаться стать его другом. Теперь только самой Виоле оставалось убедить себя в том, что она поступила правильно, и унять гулко бьющееся сердце.

— А ты правда отказался от заказа? — спросила она. — Что от тебя хотели?

— Не знаю. Не стал спрашивать!

— А сумма?

— Пятьдесят миллионов.

— Баксов???

— Нет, всего лишь рублей.

— И ты отказался от такой суммы?

— Как видишь. Я сейчас еду с тобой на Алтай, а не покупаю билеты до Москвы, где мне нужно было бы встретиться с заказчиком.

— Но почему?

— А какой бы ответ ты хотела услышать? Что во мне заговорила совесть? Что я испугался, потому что таких денег мне еще ни разу не предлагали, а значит и заказ какой-то очень уж специфический? Или что мне просто больше не нужны деньги?

— Я бы хотела услышать правду.

— Ты же у нас такой специалист по людям. На щелк в душу заглядываешь! Как думаешь, что из этого правда?

— Я хочу верить, что дело в совести.

— Мимо! Плевать я на нее хотел.

— Тогда…

— Нет, подожди! — прервал ее Витя. — Сейчас моя очередь. Ты мне обо мне уже достаточно рассказала, теперь — я!

— Ну, попробуй.

Спидометр показывал девяносто. Кажется, разрешенная на этом участке шоссе скорость была восемьдесят, но Виола не возражала, 90 км/час ее вполне устраивали. Мимо проносились поля — типичный равнинный пейзаж. Впереди ее ждали алтайские горы и два дня в компании необыкновенного, но страшного человека, уверенного в том, что он скоро умрет.

И неожиданно Виола поняла! Поняла, почему осталась в машине. Не из убеждения, что без нее он пропадет, что умрет гораздо раньше обозначенного им срока — она чувствовала, что высадив ее, он бы разогнался до предела и направил свою машину в любое встретившееся на дороге препятствие. Не из чувства ответственности и не из дружеских чувств, которые только начинали зарождаться. Просто Витя был чем-то невероятным. Чем-то, чего не могло и не должно было быть в жизни! И она не могла пройти мимо, не могла не остаться рядом с этим чудом и не попытаться это чудо сохранить. Как животное, занесенное в Красную Книгу!

Хотя и остальные факторы тоже имели место быть, поэтому Виоле было стыдно за свои мысли, но не слишком сильно.