Михаил Нестеров - Офицерский крематорий

– Я не убийца, – сказал я Павлову на прощание, – и докажу это.

Майор забежал вперед, бросив взгляд на замаскированный вход в административную часть здания, за которым остались еще двое его помощников. Но я развеял его надежды простым, как е-2 – е-4, ходом: покинул ресторан через центральную дверь. И через несколько мгновений растворился в толпе…

На то, чтобы заблокировать карту, Павлову потребуется время. Но он не станет этого делать по той простой причине, что по ней он сможет отследить меня. Я дал ему эту возможность, остановившись у банкомата в лабиринте очередного на моем пути торгового комплекса.

Если бы у меня был мобильный телефон, я не стал бы искушать судьбу звонком близкому мне человеку: отследить местонахождение аппарата, это уже не говоря о самом звонке, для спецслужб – раз плюнуть. Я не нуждался в постоянной связи с кем-либо. Интернет-кафе, таксофоны, бары с телефонами общего доступа – этого набора мне хватило за глаза.

Дешевые паршивые гостиницы, включая автобусы, оборудованные койками, и железнодорожные вагоны-ночлежки, где не требовалась регистрация, как вариант я отмел сразу: там сдадут быстрее, чем ты укроешься одеялом. «Барабанов» в них больше, чем в ударной установке Кристофа Шнайдера, подумал я, проходя мимо дос-хауса с названием «Дом отдыха». В данный момент там отдыхала пара таксистов: две «Лады» с гребешками, припаркованные вплотную к тротуару, дожидались своих хозяев.

И в этот самый момент я стал свидетелем антре. Дверь ночлежки распахнулась, на морозный воздух вышел, чуть задержавшись на пороге и всматриваясь в меня, мужчина лет сорока. Вслед за ним гостиницу покинула девушка. Февраль месяц, а ней мини-юбка, ажурные чулки, короткая (едва прикрывает пупок) белая шубка. Она напомнила мне Джимми Ли Кертис в роли проститутки в комедии «Их поменяли местами». Глянув на меня и не найдя во мне ничего интересного, она села в машину.

Это вариант, подумал я. Снять проститутку и провести ночь у нее дома, но не в гостинице, конечно. Но были и другие, более привлекательные варианты. Например, гостиница «Комфорт Тиффани».

Витраж, выполненный в стиле американского дизайнера Луиса Комфорта, и выполненный с любовью. Я знаю, о чем говорю. С такой же уверенностью ценитель музыки отметит выдающиеся качества одного скрипача и заурядность другого, хотя ни в одной ноте они не ошиблись. Дело не в технике, дело в звучании. А звучание – это еще и смысл, значения, отзвуки, оттенки, полутона. Звучание – это как разумный ход рассуждений. Витраж Зои ловил взгляды посетителей и, пропустив их через свое стеклянное сито, возвращал их уже обновленными, кристально чистыми. Только избранный мог сотворить из простого, казалось бы, мертвого стекла настоящий шедевр.

Мне на ум пришло слово «кающийся». В этот вечер я не мог пожаловаться на свою память. Можно сказать, она была ручной. В голове – ни одной цифры, все они в руках, в каждом пальце, в каждой подушечке, они сотканы из папиллярных узоров. И я, как музыкант, сыграл эту красивую, совершенную мелодию. Мой голос на этом фоне мне показался скрипом телеги:

– Здравствуй, Зоя! Это я, Павел.

Пауза. Отнюдь не музыкальная. Я мысленно вывел на корпусе таксофона значок, обозначающий перерыв в нотах. Молчание на два голоса. Порой именно этого недостает многим людям. Я не мог прервать молчание – правом на это обладала только она. И она выдохнула мое имя в трубку: «Павел…»

– Зоя…

И еще один выдох, исполненный, как мне показалось, сожаления:

– Павел… Я вышла замуж.

– За того идиота?

– Не называй его так.

– Почему нельзя называть вещи своими именами?

– Он – не вещь.

– Ну, не знаю, как сейчас, – сбросил я температуру. – А раньше он при престарелой тетке был вещью. Стоял навытяжку, как оловянный солдатик. И только с тобой он стоял на голове, и это его плюс. Так, значит, ты вышла за него замуж? И теперь ты – Моисеева? Бог ты мой! Ну, и как тебе спится на этом диване с ножками?

– Павел!

Я услышал, как это прелестное создание, обладающее мастерством «великого Тиффани», хрюкнула на том конце провода.

– Смутно вижу его в твоей спальне. Как будто в ней кто-то наелся лука и у меня в глазах стоят слезы.

– Так уже и не видишь?

А это уже намек на мою слежку за ними.

– Хочешь поговорить на эту тему?

– Нет! – живо запротестовала Зоя.

– Он сейчас рядом? Стоит над душой? Почернел и тянет к твоей прелестной шее руки? Мне знакомо это чувство. Тяжелое, как последняя неделя поста. Почему бы тебе не поставить вопрос о разводе?