Кирилл Максимов - Тертый калач

Князев с Карачуном вошли в бар выпить победные сто граммов за удачное завершение их приключений. Они сидели и пялились в экран телевизора, где показывали кадры из центра города, где из одного из заминированных зданий срочно эвакуировали сотрудников размещенных там фирм. Вокруг собралось множество зевак.

– Если честно, я боялся, что мы не успеем. К тому же опасался, что этот Диваков упрется, как баран, и не захочет сдавать места закладки мин, – сказал Богдан, не отрывая взгляда от телевизора.

– Когда человеку до смерти остается несколько минут, он выложит тебе все, что знает, – со знанием дела заявил Карачун.

– А я все вспоминаю Выгодина. Жаль его, хороший был мужик.

– Слушай, ты уже сам займись этой записью, – директор «Викинга» кивнул на лежавшую на кресле рядом с Богданом видеокамеру. – А я, наверное, устрою себе отпуск. Уеду куда-нибудь подальше отсюда недельки на две. Старый я уже, устал от всех этих разборок.

– Я тоже, как закончу, съезжу куда-нибудь подальше, – улыбнулся Князев.

– Кстати, ведь путевка твоя просрочена. Так что выпишу тебе премию – сам себе новую купишь. Ладно, пойду отсыпаться. – Карачун попрощался и вышел из бара.

Богдан заказал себе крепкого кофе с коньяком и набрал номер телефона журналистки. Сам он не знал, как правильно пристроить видео с признанием Дивакова, а вот у нее были выходы на различные структуры – полиция, ФСБ…

– Алло, Света, ты где?.. Да, подъезжай – для тебя есть много интересного. Да, сижу, жду.

Через десять минут Светлана Холина забежала в бар и подсела к Богдану за столик.

– Вот, держи, – Князев поставил перед ней видеокамеру. – Когда это все будет в открытом доступе?

– Если прямо сейчас заскочу домой, то в течение часа. Заодно заброшу ссылки коллегам, ментам…

– Было бы хорошо, если бы видео попало на глаза крупным бизнесменам, которые занимаются в столице строительным бизнесом.

– Хорошая идея. Я поищу контакты. Как ты вообще? Рассказывай, как вы вышли на машину с минами, как удалось выбить из Дивакова признание?

– История долгая. – Богдан тяжело вздохнул и вкратце описал произошедшее.

Светлана сидела, затаив дыхание.

– Вот это да! Прямо готовый сюжет для боевика, – восхищенно сказала она, когда Князев закончил свой рассказ.

– А ты-то как? – спросил Богдан.

– Все отлично. Я, можно сказать, теперь на коне. Предложений по работе – целых три, причем с хороших каналов! Плюс на прошлой работе предложили восстановить на предыдущей службе, мало того, сказали, могу стать лицом канала. Но я еще не дала согласия – хочется заниматься настоящими расследованиями, а не искать открытые люки или освещать утренники от мэрии. Так что свободного времени у меня станет еще меньше.

– Ну смотри, не надорвись.

– Ладно, я побежала. Позже созвонимся. Надо нам всем как-то собраться, отметить это дело.

Журналистка взяла камеру, подмигнула Князеву и выбежала из бара.

* * *

В связи с анонимным звонком в отделение полиции о том, что подозреваемый в минировании зданий Диваков Григорий Иванович находится в собственном особняке по такому-то адресу, на место тут же выехала группа захвата. Когда полицейские ворвались в дом, посреди гостиной увидели разбитый вдребезги деревянный стул и куски скотча. После упорных усилий Дивакову все-таки удалось растянуть пленку и кое-как освободиться. Полиция нашла хозяина особняка на кухне. Он никуда и не собирался бежать. В состоянии нервного шока Диваков сидел за столом и хлестал виски прямо из горла. Выглядел пьяным в дым. Рядом с бутылкой лежала еще недавно примотанная к груди мина, чемоданчик с деньгами и бриллиантами и пачка документов.

– О, а вот и гости пожаловали, – хозяин посмотрел на полицию осоловелым взглядом и протянул бутылку, – выпьете со мной? Угощаю всех!

Двое полицейских, ничего не ответив, подошли к Дивакову, подняли из-за стола и защелкнули на запястьях наручники. Хозяин не сопротивлялся, лишь тяжело вздохнул и, покорно опустив голову, пошел к выходу.

После ареста Дивакова на время следствия закрыли в СИЗО. Узнав об аресте отца, Маша приходила его навестить. Девушка сразу же простила ему то, что он приказал закрыть ее в комнате фактически под домашний арест. Однако простить махинций со старыми зданиями не могла. Ведь это в каком-то смысле кощунство – уничтожать памятники архитектуры. А «уничтожить» своего отца – разве менее ужасное дело? Маша подумала, что, будь у нее шанс повернуть время вспять, возможно, она поступила бы иначе. Знай она, что ее любопытство обернется такими последствиями, она бы, наверное, никуда и не подумала совать свой нос.