Анатолий Ромов - Миллиард долларов наличными

Еда была на удивление приличной. Покончив с обедом, попросил кофе.

Кофе, крепкий, без сахара, он пил. откинувшись на стуле. Только сейчас мышцы, перегруженные тяжелой работой, перестали ныть. Зал, по-провинциальному уютный, с панно на потолке и тяжелыми шторами, был ему хорошо виден. Среди сидящих за столиками он заметил двух парней, одного в красной, другого в желтой кожаной куртке, которые, разговаривая, посмотрели на него.

Чуть позже один из парней, в красной куртке, ненадолго вышел из зала и вернулся. Заметив, что он обратил на них внимание, парни в его сторону больше не смотрели. Ясно, подумал он, приметили новенького.

Он сидел, думая об Алле. Он просто не понимал, как эта девчонка, взбалмошная, надменная, капризная, может так привлекать его. Дело ведь совсем не в том, что она красива и хорошо сложена. Таких кругом полно — хотя бы и здесь, в этом кабаке. Дело не в красоте и не в стройных ножках, а в том, что в ней есть что-то особенное. Что-то, что притягивает к ней. Но почему притягивает, он объяснить не может.

Ведь за все это время она сказала ему всего несколько ничего не значащих фраз. Тем не менее он продолжает вспоминать каждое ее слово, сказанное, когда они находились на яхте и в машине. И мало того, эти воспоминания доставляют ему чуть ли не удовольствие.

Закрыв на секунду глаза, сказал сам себе: выкинь ее из головы. Выкинь немедленно.

Покончив с кофе, рассчитался с официантом, дав хорошие чаевые. Выходя на улицу, не забыл и швейцара.

Перейдя через мостовую, подошел к ларьку, которым заведовал Шалико. Машины Довганя и его самого видно не было.

Став в укрытие между двумя ларьками, стал бесцельно разглядывать улицу. Через какое-то время заметил: два парня, посмотревшие на него в ресторане, вышли на улицу. Остановившись, стали изо всех сил делать вид, что не обращают на него внимания и заняты беседой.

Это ему не понравилось. Повадки деловых он знал наизусть, а то, как вели себя сейчас эти двое, могло предвещать только одно: разборку. Он им почему-то не понравился. Стоят же они, потому что наверняка ждут подкрепления. Если так, плохо. Никакие разборки ему сейчас не нужны.

Только он подумал об этом, как перед самым его носом с визгом затормозил черный джип «Чероки». Двери открылись, вышли четыре человека, все как один в кожаных куртках.

Краем глаза он увидел: двое, стоявшие до этого у дверей ресторана, тоже двинулись сюда.

Шесть человек. Для того чтобы справиться с ними, ему, даже безоружному, не нужно будет прилагать особых усилий. Но шум в центре города, который наверняка при этом поднимется, может все испортить. Главное, ему неизвестно, какое отношение эти шестеро имеют к Довганю. Может, они из его команды, и все, что сейчас происходит, — подстроено.

Один из вышедших из машины, скуластый, со спадающим на глаза вихром соломенных волос, сделал знак, и вышедшие вместе с ним, а также двое, стоявшие у ресторана, остановились. Подойдя к нему, скуластый внимательно изучил его взглядом. Усмехнулся:

— Привет, голубок.

— Привет.

— Давно в городе?

— Тебе это так важно?

— Мне неважно. Просто хочу знать. Помолчав, Седов сказал:

— Приехал сегодня утром.

Скуластый опустил голову, будто изучая что-то у себя под ногами. Поднял глаза:

— Как по писаному говоришь.

— Что значит, как по писаному?

— То значит, что хочешь дать мне понять: вчера тебя в городе не было.

— Не понял. При чем тут, что меня вчера в городе не было?

— Отлично знаешь, при чем.

— Куня, не мотай волыну! — сказал за спиной скуластого парень в красной куртке. — Берем его в машину и работаем с ним. Я сам буду с ним работать. Я за Грека ему пасть порву.

Подумал: «за Грека». Что это значит? Никакого Грека он не знает. Но настроены эти люди решительно. Похоже, от толкотни не уйти.

Куня, склонив голову набок, изучал его взглядом. Взявшись за борта своей куртки, дернул их, будто оправляя. Сказал мягко:

— Вот что, голубок: я даю тебе шанс признаться сразу.

— Признаться в чем?

— Ты приехал не сегодня утром, а вчера вечером. Нарвался на Леву Грека. И замочил его. И если ты, сучара, не признаешься сейчас в этом, тебя ждет тяжелая смерть.

— А если признаюсь?

— Хороший вопрос… — Достав из-за пояса пистолет, Куня уткнул его Седову в живот. — Если признаешься, облегчу страдания. Застрелю на месте.

Покосившись на пистолет, Седов сказал:

— Слушай, ты осторожней с оружием-то. Руки можно поднять — я достану и покажу тебе билет? Я приехал сегодня утром на втором поезде, девятый вагон, место номер восемнадцать. Ты же наверняка знаешь всех проводниц с этого поезда. Спроси у них, ехал ли я в этом вагоне, они подтвердят. Что же касается Грека, о котором ты говоришь, я никогда его не видел и никогда о нем не слышал.