Анатолий Ромов - Миллиард долларов наличными

— Какое я имею право обижаться?

— Имеешь. Но сначала, до капризов — о Глебе. Насчет Глеба, знаешь: просто уж это так случилось. Случилось, и с этим уже ничего не поделаешь. Не знаю, интересует тебя это или нет, но… — Закусила губу. — Ладно. Я ничего не хочу объяснять тебе о Глебе. Ничего. Забудем о Глебе. Я-то уж точно забуду о нем через несколько дней — навсегда. — Усмехнулась: — Вообще, то, что я объясняю тебе что-то о Глебе, должно быть стыдно. Но мне ничуть не стыдно. Мы ведь с тобой тоже расстанемся через несколько дней. И тоже навсегда.

Он попытался понять, что могут означать ее слова. Сказал:

— Может, не расстанемся?

— Расстанемся. Я знаю точно. Но прежде чем мы расстанемся, я хочу сказать тебе, как ты меня мучил. Я понимаю, что не имею на это права. Но хочу, чтобы ты всегда, всю свою жизнь помнил, какую ты мне причинил боль.

Ошарашенно посмотрел на нее:

— Я тебя мучил? Я тебе причинял боль?

— Конечно. Ведь я тебя ревновала. Страшно ревновала.

— Ревновала? К кому? Когда?

— Много раз. И было к кому.

— Но к кому?

— О Господи… — Подняв рюмку, слизала из нее остатки коньяка. — Первый раз — когда ты переспал с Галей.

— Но я с ней… — Замолчал. Усмехнулась:

— Хочешь сказать, ты с ней не переспал? — Нет.

— Нет, вы посмотрите на него. Неужели ты думаешь, она мне сама не объяснила все в красках?

— Алла… В каких красках? Она напилась пьяная. И лежала пьяная всю ночь, ничего не помня.

— Ничего не помня? Ладно, допустим. Она говорила мне, что немного перепила. Но ты-то? Ты же лежал с ней в одной кровати? Всю ночь?

— Ну, лежал. Что из этого?

— Лежал, как мальчик-паинька? И спал сладким сном?

— Что, я не могу спать? Я в тот день уродовался, как не знаю кто, в море. И плевать хотел на Галю. Я спал всю ночь и ее не трогал, клянусь тебе.

— Врешь.

— Нет, не вру.

— Он не врет… Ладно, допустим, я поверила этому чудовищному вранью, что ты не трогал Галю. Ну, а в Джибути? Ты хочешь сказать, в Джибути тоже ничего не было?

— А что, было в Джибути?

— Ах, что было в Джибути? — Встав, прошлась по каюте. Снова села. — Нет, вы послушайте его, он спрашивает меня, что было в Джибути. Да весь корабль говорит о том, что ты проделывал в Джибути. — Вдруг он увидел: она снова плачет. Она сидела, слизывая слезы, шмыгая носом, и шептала: — И тебе отпереться не удастся… Не удастся, слышишь… Не удастся…

— Алла, но что было в Джибути? О чем говорит весь корабль?

— О чем… — Налив рюмку, выпила, расплескивая коньяк. Вздохнув, сказала: — Он о том говорит, что ты пять часов провел в бардаке. И на спор перетрахал там всех проституток. Вот он о чем говорит.

— Алла… Но не было этого. Не трахал я никаких проституток.

— Трахал.

— Не трахал. Топнула ногой:

— Да трахал же, я знаю!

Сжав ее лицо руками, заглянул в глаза:

— Алла, клянусь всем святым, всем, что у меня есть, родителями, ангелами, не знаю еще чем, — я ни одну женщину не тронул в Джибути. Ни одну.

Некоторое время смотрела ему в глаза. Наконец сказала:

— Да?

— Да.

— Честное слово?

— Честное слово.

Высвободив лицо, отвернулась. Сказала тихо:

— Я одного не пойму — почему ты передо мной оправдываешься? Почему пытаешься доказать, что не спал ни с Галей, ни с проститутками? Зачем тебе это?

— Ты неправильно ставишь вопрос. Я не пытаюсь тебе доказать, что не спал с кем-то. Я в самом деле ни с кем не спал — с тех пор, как увидел тебя.

— Хорошо, допустим, я тебе поверила. Но почему? Он молчал, и она повернулась к нему. Спросила:

— Так почему?

— Я тебя люблю. — Да?

— Да.

Достав платок, вытерла щеки. Посмотрев на платок, превратившийся в плотный влажный комок, засунула его в карман.

— Что, серьезно?

— Серьезно.

— И давно?

— С тех пор, как тебя увидел.

Посидела, будто раздумывая над чем-то. Усмехнулась:

— Мне приятно это слышать.

— И все?

Прошло очень много времени, прежде чем она сказала:

— И все.

— Почему?

— Потому что, Юра, пойми: у нас с тобой все равно ничего не получится.

— Почему?

— Не получится, и все. До конца перехода я все равно буду с Глебом. Я не могу его оставить. Сейчас.

— А после конца перехода?

— А после конца перехода я исчезну.

— Исчезнешь — куда? Ответила она не сразу.

— Неважно. Уеду к родителям. Вернусь в консу, буду учить сольфеджио. Я исчезну, запомни, исчезну. Навсегда.

— А я, тоже запомни, все равно буду тебя искать.

— О, Юрочка… — Поцеловала в щеку. — Спасибо. Но ты меня не найдешь. В любом случае.