Сергей Зверев - Последний день Америки

«Господи, лишь бы все получилось», – бормочу, разматывая шнур.

Открытые кисти рук не чувствуют холода. Перчаток я сознательно не надевал – работа слишком тонкая и чрезвычайно ответственная. В такой работе чувствительность пальцев нужна как никогда.

Подключая разъем, замечаю в пальцах легкую дрожь. Неудивительно. Меня не оставляет мысль о том, что адская машина способна сработать от любого неосторожного движения. Умом понимаю, ничтожность подобного варианта, но сделать с собой ничего не могу. Как ни странно, сложно сконфигурированная вилка на конце провода легко входит в разъем, наполненный какой-то густой смазкой.

Еще на борту специального судна с доком я поинтересовался у Петра Степановича Пирогова:

– Как же так, господа, ведь морская вода является хорошим проводником электрического тока! Разве она не замкнет сигнал от блока нейтрализации?

– Нет, не замкнет, – посмеиваясь, отвечал он. – На вилку и на разъем нанесена специальная изолирующая смазка. Во-первых, она является мощнейшим диэлектриком. А, во-вторых, полностью исключает коррозию контактов.

Блок подключен. Приподняв его повыше, вдавливаю клавишу включения. Подумав, прибор отвечает загоревшимся табло в виде восклицательного знака. Отлично – блок готов к работе. Теперь по заученной на зубок технологии я обязан дать микросхемам прогреться. Время прогрева – пятнадцать-двадцать секунд. Гляжу на дайверский компьютер, что надет на левое запястье вместо наручных часов. Пять, десять, пятнадцать, двадцать. Пора! Нажимаю на клавишу начала процесса нейтрализации. И жду реакции…

Процесс занял целых полторы минуты, хотя инженеры клятвенно заверяли, что придется подождать всего несколько секунд.

Все врут! Даже инженеры и конструкторы. Признаться, я почти впал в отчаяние, дожидаясь отклика в виде одного из двух светящихся табло. Но они не хотели загораться. Ни первое, ни второе. В эти по-настоящему ужасные мгновения я даже готов был увидеть светящийся крестик. Или букву «Х». Ведь это была штатная ситуация, о которой предупреждали те же инженеры.

– Ничего страшного, если система не справится с задачей нейтрализации с первого раза, – спокойным голосом втолковывал мне Пирогов. – Просто активируй блок вторично.

– А если и со второй попытки не получится? – настаивал я.

– Запускай в третий. Трех попыток в любом случае будет достаточно…

И вот случилось то, о чем меня не предупреждали. Прибор не реагировал. Он тупо молчал. Может, думал и скрипел мозгами. А может, сломался в пути через Атлантику.

И все же чудо случилось. Ровно через полторы минуты блок осчастливил улыбкой смайлика.

«Ну, слава богу, с одним зарядом справились, – выдохнул я, отключая прибор. – Пару миллионов жизней я уже спас. Осталось спасти еще десять…»

Собрав пожитки, поворачиваю к подлодке. Ее благодаря навигационно-поисковой панели отыскать несложно. Вот она, родимая. Отчетливую засветку на экране невозможно спутать ни с чем другим.

Тащу на себе снаряжение и пытаюсь разогнать застывшую кровь, интенсивно работая конечностями. Да, к сожалению, тело и его кожный покров поотвыкли от относительно низких температур – восстановиться не помогли даже несколько тренировочных занятий в единственном бассейне Североморска. А ведь всего три года назад я с коллегами полторы недели совершал погружения в Баренцевом море, где температура воды гораздо ниже здешней.

Вскоре фонарный луч выхватывает из мутной темноты борт моей «Барракуды». Наконец-то. Я почти дома.

Возвращение на борт происходило в порядке, обратном выходу. Сначала пришлось вручную открывать крышку люка и вталкивать себя в вертикальную шахту шлюза. Потом, после полного закрытия крышки, я на ощупь нашел небольшой выступ из толстой резины и нажал кнопку включения клапана. Запрограммированный механизм начал работу, и в замкнутое пространство шлюза стал поступать воздух, вытесняющий за борт воду. Вокруг кромешная тьма. Однако уровень убывающей воды я контролирую по тому, как тело ощущает тепло. Шлюз осушен. Жду щелчка фиксатора, управляемого автоматикой из Центрального поста. Вот он. Щелчок сигнализирует об отключении фиксатора замка внутреннего люка. Кручу механизм. Люк поддается; из расширяющейся щели меня ослепляет свет дежурной лампы, горящей в единственном отсеке. Ее свет всегда казался мне крайне тусклым, но сейчас – после часового пребывания в сумрачной глубине – он заставляет на секунду зажмуриться. Спускаюсь по вертикальному трапу и, сбросив ребризер с подвесной системой, без сил падаю на кровать…