Илья Рясной - Наше дело — табак

— Упрямая сволочь, — в сердцах бросил Гринев, когда вечерочком подбивали итоги. — Надо бы Инессу арестовать. Чую, она тоже при делах.

— Ну да, — усмехнулся Ушаков. — Представляешь, какой хай поднимется: арестовали вдову убитого. Палачи в серых мундирах. И прочее.

— Журналюги. — Гринев сжал кулак,

— А уперся Педро крепко. Не сдвинешь.

…Другие дела шли ни шатко ни валко. Директора, «Титана» судья выпустил под залог, привязать его к взрывам машины и магазина не удалось. Пробитый напрочь исчез с горизонта, и могло статься, что он уже успел перебежать в Литву или Польшу. Коллеги там были ориентированы, Интерпол в известность поставлен. Кореец, по оперативным данным, находился все-таки в области, а не за рубежом, но затаился в каком-то укромном месте. Доходили слухи, что он готовит большой разбор с Шамилем, так нагло влезшим в его бизнес. Так что со дня на день ожидалась новая стрельба. Впрочем, Ушаков ничего не имел против того, чтобы Кореец хлопнул Шамиля.

Между тем приходили новости, которые проливали свет на многие события последних лет. Одну такую принес утречком Гринев. Он влетел ураганом в кабинет к Ушакову и крикнул:

— Вот сволочуга!

— Кто? — спросил Ушаков, не удивляясь поведению заместителя.

— Гурин! — Гринев хлопнул кулаком по столу. — Он документы получил об увольнении. И вчера на работку устроился. Знаешь, где теперь трудится?

— Где?

— Начальником службы безопасности в компании «АТК»!

— Даже месяцок для приличия не выждал. — Ушаков криво улыбнулся.

— Вот именно. — Гринев кипел, как перегретый котел. — Перешел официально работать к своему старому шефу — Шамилю. Теперь понимаешь, какие глубокие разработки «бандитский» отдел вел?

— Чего тут не понять.

— То есть он фактически признался.

И впрямь все окончательно встало на свои места. Просто так на следующий день опер не устроится работать к бандиту. Этот означало, что Гурин давно продался с потрохами. И материалы, которые подчиненный ему «бандитский» отдел УБОПа собирал на Шамиля и его банду, прямой дорогой на рецензию попадали к самому Шамилю. Это лучший способ брать с бандитов деньги — завести на них оперативное дело. И когда на твоего подопечного начинает копать кто-то другой, ты истребуешь материалы, поскольку у тебя давняя глубокая разработка, и продолжаешь в ус не дуть. Для галочек прикрываемый бандит сдаст кого-нибудь из своих шестерок — мелочь, которую не жалко, и ты доложишь, что в результате оперативной разработки нанес по группировке сокрушительный удар. И все себя чувствуют отлично, сыто, в безопасности — и опер, и бандит.

— Все, чаша терпения переполнена, — сказал Ушаков. — Будем ставить перед начальником УВД вопрос — с нашим УБОПом надо что-то решать. Выходить на Москву. Пускай она их в рамки вводит.

— Давно пора. Это же телестудия, а не оперативное подразделение, — произнес Гринев.

Действительно, сотрудники УБОПа работали больше как киностудия. Они заваливались в масках, с автоматами в какой-нибудь притон, охаживали собравшихся там криминальных типов ногами и прикладами, все это снималось на видеокамеру и показывалось по телевизору с комментарием: УБОП провел очередную операцию, нанесшую сокрушительный урон организованной преступности… УБОП задержал тех. УБОП задержал этих. Народ, глядя в ящик, проникался мыслью, что единственная сила, противостоящая разгулу криминала в стране, — это УБОП. Вон лица закрыты, в руке — «АКМ», бандиту с размаху башмаком по ребрам! Красота! Вот только мало кто задавался простым вопросом: а что потом? А потом почти всех, кого задерживали с гиканьем и свистом, тихо отпускали.

— Уголовники поэтому УБОП и ФСБ любят — знают: налетят соколы стаей, поклюют, попугают и отпустят, — говорил Гринев. — А сотрудник уголовного розыска незатейливо попросит прийти к нему на прием, и после этого жулик возвращается из мест не столь отдаленных, сколь малонаселенных годков эдак через пять-шесть.

Ушаков давно ставил вопрос перед начальником УВД, что отдача от Полесского УБОПа минимальная. Пятнадцать преступлений, раскрытых в год, — это просто издевательство над здравым смыслом. Однако впрямую воздействовать на них возможности не было, поскольку подразделения по оргпреступности подчиняются непосредственно по вертикали Москве и начальник УВД на них влияния не имеет. Кроме того, какие-то малопонятные политические движения в верхах не позволяли полковника Еременко и его шустрых подчиненных призвать к порядку.