Максим Шахов - Ядерный климат

В кабинете сразу спало напряжение, все встали, задвигали стульями.

– Александр Юрьевич, а вы останьтесь, пожалуйста, с Лемешевым, – попросил Кобецкий Тихорецкого.

Он достал из сейфа папку, поставил стул напротив Александра Юрьевича, попросил Лемешева подойти к нему.

– Самая поганая ситуация, это когда не видишь противника. Это как игра в жмурки. Ты тычешься беспомощно, как слепой котенок, а он где-то рядом, ждет, когда и где тебя больней ударить. – Кобецкий медленно провел ладонью по лицу. Только сейчас гости заметили, что генерал устал: лицо серое, глаза с красными прожилками, видимо, от недосыпания. – Николай Петрович, пора вводить в игру ферзя. Передаю тебе на связь Волкодава. Встреча сегодня в двадцать три ноль-ноль. Вот его дело. – Генерал передал майору папку с титульным листом «Личное дело». – Почитай прямо сейчас, что неясно, сразу спрашивай. Будешь с ним работать на Кавказе. Садись вон там за стол, а мы пока с Александром Юрьевичем побеседуем.

– Геннадий Николаевич, неужели действительно нет никаких зацепок? – удивленно посмотрел на коллегу Тихорецкий.

– Никаких, – сокрушенно покачал головой Кобецкий.

– А «Хизб Ут Тахрир аль ислами»?

– Нет, мы оттуда получали информацию. Это не они. Да у них и нет возможностей на такие акции. Дело в том, что, по данным нашего закордонного источника, взрывы готовятся в нескольких городах.

– В нескольких?! – Тихорецкий чуть не подпрыгнул в кресле. – В каких?

– Не знаю. Мой источник доступа к этой информации не имеет. Достоверно известно, что это арабские террористы. Возможно, их подкармливают и наши американские коллеги.

– А смысл? Они сами полтора года назад, одиннадцатого сентября, получили такой удар под дых. Что, одного урока мало?

– Смысл, по всей видимости, такой: мы все меньше нравимся им, так как укрепляем экономику. На международной арене проводим самостоятельную политику. Сейчас с Запада пошли крупные инвестиции. Причем не только в торговлю и производство кока-колы, но и в реальный сектор экономики. Если пройдет серия террористических актов, это отпугнет серьезный бизнес: кто будет вкладывать деньги в страну с нестабильной внутриполитической обстановкой?

– А почему ты две недели назад спрашивал о вакуумных бомбах? Это как-то связано с предстоящими событиями?

– Точно не уверен, но чувствую, что связано. Недавно нашими сейсмологами были зафиксированы легкие колебания в один-полтора балла на Кавказе.

– Но это логично, горы-то молодые.

– Да, это так, но колебания фиксируются только в одной местности, где они раньше вообще не фиксировались. Кроме того, один из моих друзей в МГБ Таджикистана сообщил, что на Кавказ контрабандой провезена большая партия вакуумных бомб.

– А как они туда попали?

– После Афганистана. Так вот. Связь между этими двумя фактами пока не установлена. Лемешев и будет это выяснять. Если связь обнаружится, тогда мы точно попадем на след.

– А в чем ему поможет Волкодав?

– У меня предчувствие, что на него скоро выйдут. Недавно в Россию приехал Тенгиз Ашотов, член террористической организации «Меч ислама». Зачем, неизвестно, и мы ему пока ничего предъявить не можем. Но Ашотов был как-то связан с операцией в N-ске. Каким образом, установить нам так и не удалось, так как Вощанов, руководитель той операции, загадочно погиб в самом начале следствия, а он был единственный, кто был связан с Тенгизом. Ну, что, Николай Петрович, ознакомился? – Кобецкий повернулся к Лемешеву.

– Так точно, товарищ генерал, очень интересный агент. Я вот только не понял из дела, он кто – немец, турок?

– Русский. Здесь не все изложено. Придет время, я тебе расскажу про него подробней.

– А почему в деле не все? – удивленно посмотрел на Кобецкого майор.

– Так надо, это мой личный агент. Понял, Николай Петрович?

– Понял.

– Пока это наша единственная надежда. Это суперагент. Если нам удастся его внедрить в среду разыскиваемых террористов, тогда мы с противником будем играть на равных. Ну, что, выписывай командировку, и в дорогу! – Генералы встали, Лемешев тоже поднялся из-за стола.

Иосиф Владимирович Губерман приоткрыл массивную дверь с табличкой «Директор института» и проскользнул в кабинет начальника: «Можно?» Руководитель института разговаривал с кем-то по телефону и только скользнул взглядом по вошедшему коллеге.

Все убранство просторного кабинета говорило о высоком статусе его хозяина: стеллаж с книгами, в основном научного и философского плана, на стене фотографии, где директор института запечатлен с известными учеными страны, на стенах два плаката. Один призывал словами известного биолога не ждать милостей от природы, а брать их от нее, другой был на латыни: «Я сделал все, что мог. Пусть, кто может, сделает лучше».