Алексей Макеев - Там, где бьется артерия (сборник)

– Лев, а может, давай наоборот? – Крячко как-то непонятно наморщился. – С пастухами ты уже общался. У тебя с ними контакт налажен. А я уж лучше потолкую с ухажерами. Да, да, да! Эта тема мне ближе и понятнее! – уловив в глазах Льва усмешку, язвительно добавил он.

Отпустив Димку домой, опера отправились каждый в свою сторону. Стас зашагал к домику управы, а Гуров в сторону околицы, где на лугу, в ожидании возвращения домой, бродило уже напасшееся стадо.

Алексеич и Костя сидели на своем обычном месте. Подойдя и поздоровавшись, Гуров спросил у пастуха, указав взглядом на его помощника:

– Ну что, Иван Алексеевич, определились с Костей по поводу того, что он видел той ночью?

При этих словах Бугаек отчего-то смущенно засопел носом и свесил голову, а пастух, махнув рукой, пояснил:

– Нет, Лев Иванович, не видел он, как была убита Розка Котова. Это, оказывается, ему приснилось. А вот этих самых упырей, или как их еще назвать… он видел. Ночью ехал на лошади, и они попытались на него наброситься. Было их трое. А случилось это на полпути между фермой и Плетюхой.

– И когда это было? – выжидающе прищурился Гуров.

– Той самой ночью, когда убили Розку, – закуривая, с сокрушенным вздохом ответил Алексеич.

– Тогда возникает вопрос: а куда ездил сам Костя?

– Лев Иванович! – укоризненно покачал головой пастух. – Уж, кого-кого, а Костю подозревать я не стал бы. Даю голову на отсечение, это не он!

– Хотелось бы верить…

– Костя, давай-ка Льву Ивановичу расскажем всю правду? – Алексеич тронул подпаска за плечо. – Не бойся, он тебя не выдаст. Хорошо? А то ведь – лиха немало! – вдруг станешь подозреваемым? Ну, как, согласен?

Не поднимая головы, тот коротко кивнул. Погасив окурок, пастух деловито предупредил:

– Лев Иванович, об этом – никому ни слова. Договорились? Дело-то тут непростое. Завелась у нашего Кости зазноба на хуторе Савельевском. Это верст восемь отсюда…

По словам старика, поселок этот наподобие Мельничного – из исчезающих. Обитает там всего с десяток человек. Большинство жителей – люди преклонного возраста. Много одиноких, и среди них есть одна молодая особа, инвалид детства. Сейчас ей лет за тридцать. Еще в раннем детстве она потеряла ногу и с той поры передвигается на костылях. Замуж ее не взяли, родителей лет десять назад не стало, живет в полном одиночестве на свою не слишком большую пенсию. Чем может – подрабатывает. Вроде бы и шьет неплохо, и вяжет.

Познакомился с ней Костя у ее соседа. Несмотря на то что Бугайка многие хуторяне воспринимали как человека совершенно безнадежного, себя таковым он не считал. Узнав о том, что на Савельевском есть старик-травник, который брался лечить очень многие болезни, Костя однажды поехал к нему «за умом». Тот согласился и стал его, как это он называл, «пользовать» травяными настоями. И вот там, в доме знахаря, Костя и увидел молодую женщину, пришедшую к старику за травой, которая могла бы исправить ее несчастливую судьбу.

– Они ж оба, как таких называют, «божьи дети». Только каждый на свой лад, – философски рассудил пастух. – Вот так и увиделись, и сладились, и слюбились… Она, между прочим, от него уже на втором месяце. Вот как оно получилось-то! Никому об этом решили пока не говорить. Боятся, что раз Костя считается не в себе, то как бы наши эскулапы не отправили ее на принудительный аборт. Сейчас он деньги копит, хочет к осени насовсем на Савельевский перебраться. Такая вот история, Лев Иванович… Но об этом – никому ни слова. Даже Костины родители ничего не знают.

Теперь уже совсем другими глазами взглянув на Бугайка, Гуров понимающе покачал головой.

– Костя, а ты рисовать умеешь? – поинтересовался он и, услышав утвердительное «ага», продолжил: – Может, сегодня вечерком нарисуешь тех страшилищ, что на тебя пытались напасть?

Подняв голову, Бугаек торопливо закивал в ответ и заговорил в своей обычной рублено-скомканной манере:

– Да. Рисувать. Бамага. Карандаш. Вечером. Ага!..

Догадавшись, что он хочет этим сказать, Лев пообещал:

– Все обеспечим – и бумагу, и карандаш. Он где живет? – Гуров вопросительно взглянул на Алексеича.

– Так… Если чего хотите ему передать, то я сам могу это дело ему отнести, – охотно откликнулся тот. – Вы же у Раисы Григорьевны квартируете? Тогда через часок зайду. Да, и еще… Лев Иванович, говорил я с теми, кто этих чучел потусторонних видели. Нет, никто не согласился себя объявить. Иные даже мне пенять начали – на кой, мол, московским наводки даешь? Вот такие пироги…