Андрей Троицкий - Адская машина

Еще один человек, с автоматом Калашникова в руках, перепрыгнул через низкий подоконник и пустил последнюю очередь куда-то в темноту. Это же Хапка, — узнал Колчин.

— Уйдет ведь, сука! — через силу прошептал он, и язык перестал его слушаться.

Он выставил вперед руку с пистолетом, но прицельно выстрелить мешала кровь, заливавшая глаза. Дважды Колчин пальнул в Хапку и дважды по колесам «Нивы». И промазал.

В это мгновение Хапка, освещенный пламенем горящего дома, оказался удобной мишенью. Он бросил автомат на землю и уже был готов юркнуть в распахнутую заднюю дверь автомобиля. Но не сумел сделать последнего шага. Даже не шага, половины шага. Колчин не услышал выстрела, не понял, кто стрелял, откуда прилетела пуля. Хапка вдруг замер. Обхватил горло двумя ладонями, захрипел и медленно осел на колени. Видимо, пуля задела сонную артерию.

Задняя дверца захлопнулась, машина медленно двинулась с места. Протаранила бампером забор. Продольные жерди, прибитые к врытым в землю столбам, поломались, как спички. Превозмогая боль, Колчин вскочил на ноги, побежал за машиной. На бегу он переложил пару снаряженных пистолетных обойм в брючный карман, расстегнул застежки разгрузочного жилета, сбросил его на землю.

Развернувшись, «Нива» вырулила на узкую грунтовую дорогу с глубокими колеями и поехала в низину, поднимая за собой пыльный шлейф. Пуля, пущенная Миратовым вдогонку машине, выбила заднее стекло, разлетевшееся в мелкие осколки. Сунув пистолет под ремень, Колчин через проем в заборе выбежал на улицу, расстегнув липучки бронежилета, бросился следом за машиной. Миратов что-то прокричал утробным срывающимся голосом, но слов уже нельзя было разобрать.

В кустах на другой стороне улицы прятались какие-то люди, мужчины и дети, сбежавшиеся с окрестных дворов поглазеть на стрельбу и пожар. Колчин сбросил с плеч бронежилет, оставшись в светлой рубашке с короткими рукавами. Он видел задние фонари «Нивы», которые медленно удалялись и, кажется, уж готовы были скрыться из виду. Рука, поврежденная упавшим на нее куском листового железа, болела какой-то странной пульсирующей болью. Пальцы и предплечье наливались тяжестью и начинали неметь.

Колчин наддал. Без бронежилета под горку бежалось легко. Казалось, подошвы кроссовок не касаются земли. Но едкая пыль забивалась в бронхи и легкие, пересохшие губы потрескались и сочились кровью, в рот набился песок. За спиной Колчин слышал автоматные очереди и одиночные ружейные выстрелы. В горящем доме оставался один человек, бросать пушку и сдаваться он не хотел. Наверное, решил поджариться заживо. В темноте Колчин споткнулся обо что-то невидимое, о кочку или камень, и кубарем полетел на уходящую вниз дорогу. Перевернувшись через голову, вскочил на ноги и продолжил эту, казалось бы, безнадежную погоню.

Он добежал до развалин склада, где оперативники оставили свой транспорт, когда красные фонари «Нивы» уже потерялись в ночи. Молоденький прапорщик Саша Дроздов, оставшийся караулить машины, увидав окровавленное лицо Колчина, заляпанную грязью светлую рубашку, сделал шаг назад и вскинул ствол автомата. Но в следующую секунду узнал московского гостя.

— Что там? — округлил глаза парень.

— Ключи, — пролаял в ответ Колчин сиплым и низким голосом.

— В замке зажигания.

Колчин шагнул к «жигуленку».

— Можно я с вами?

— Подгони микроавтобус наверх, — приказал Колчин. — К горящему дому. Там раненые...

Хотелось выплюнуть набившийся в рот песок, но слюны не было. Во рту было сухо, как в пустом колодце. Колчин распахнул дверцу «пятерки», рухнул на сиденье, повернул ключ, включил передачу.

— У вас лицо в крови, — молодой прапор наклонился к Колчину. — Вы ранены?

Оставив вопрос без ответа, Колчин выжал педали. Машина сорвалась с места, выскочила на дорогу. Высоко подпрыгивая на кочках, понеслась по ухабистой кособокой грунтовке. Через пару минут в свете фар показалось стоявшее над дорогой облако коричневатой пыли, поднятое «Нивой».

Левая рука тяжелела, не слушалась, пальцы теряли чувствительность. Боль от предплечья поднималась выше. Сломана ли рука или все же нет, можно было только догадываться. Колчину приходилось вести машину одной рукой. Он держал руль правой пятерней, время от времени, на одну-две секунды, отрывал ладонь от баранки, чтобы переключить передачи. Одной правой машину можно вести, если есть навык. Но дело осложняла глубокая ссадина на лбу. Кровь сочилась, густела, текла по векам, заливала глаза. Теряя дорогу, он поднимал вверх то правое, то левое плечо, стирал кровавые подтеки.