Александр Прозоров - Присяга Российской империи

— То есть, Сталин действовал в интересах империи?

— Да. А что вас так удивляет, Илья Юрьевич? — поинтересовался Павел.

— А как же все ужасы, которые при нем случились?

— Какие?

— Например, репрессии.

— Плата за революцию, — покачал головой государь. — В стране оказалось слишком много людей, которые не умели ничего, кроме как свергать существующий строй. Слишком много агентов Фемы, имеющих приказ на прямое уничтожение Руси. Сталин уничтожил их и, честно говоря, мне их ничуть не жалко. Ведь моего прадеда и моих теток истребили именно они. Кстати, вы не знаете, кто на январском пленуме тридцать восьмого года требовал «Разоблачать карьеристов-коммунистов, стремящихся отличиться на репрессиях»? Не знаете? А вы поинтересуйтесь. Троцкий открыто провозглашал: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми». Он и тысячи его сторонников именно это и делали. Пока у них на пути не встал Сталин.

— А коллективизация?

— Укрупнение хозяйств было необходимо. Только крупные земельные владельцы могли приобретать технику для обработки полей. А что касается крови… К каждому исполнителю сторожа не приставишь. Кстати, вы не помните, Илья Юрьевич, кто написал письмо «о перегибах»?

— Помню, — не стал кривить душой пограничник. — Но начало войны с Гитлером он все-таки прозевал!

— Хорошо выносить приговор, не вникая в суть вопроса, — пожал плечами император. — В сорок первом решалась судьба войны. Именно тогда. Если бы Гитлеру удалось провести провокацию наподобие польской, выставить Россию агрессором — нам пришлось бы воевать не с фашизмом, а с половиной мира. Англия и Америка и так втихаря помогали Гитлеру в его войне против нас. А имей они повод — выступили бы за него открыто. Сталин смог не допустить этого. После открытого нападения немцев самый опасный сценарий оказался предотвращен. Симпатии народов «феменисткой» сферы влияния оказались однозначно на нашей стороне. И еще. У нашей армии имелось достаточно сил для победы. Но летом сорок первого необстрелянные войска столкнулись с армией, имеющей два года боевых действий. Когда наша армия набрала годовой опыт войны, мы начали бить «феминистов» сильно и уверенно. А чтобы не продолжать этого разговора, напомню про самое главное. Не Сталин начинал Мировую войну, не он сбросил бомбы на Хитросиму и Нагасаки, не он ставил биологические эксперименты на людях, не он истреблял ковровыми бомбардировками женщин и детей в Гамбурге и Дрездене, не он затевал войну в Корее. Что бы про него не говорили, но преступления против морали и человечности совершил не он. Пусть Сталин был не самым гуманным, но уж далеко и не самым кровавым правителем. Он всего лишь вернул часть потерянных Россией земель, обеспечил ее воинскую мощь на полвека вперед, восстановил экономику, воссоздал золотой запас…

— А как насчет депортации народов?

— Это укор, или похвала? — улыбнулся Павел.

— Ну… — запнулся Ралусин. — Он ведь тысячи эстонцев переселил. Чеченцев вывез. Татар из Крыма.

— Он был правителем, Илья Юрьевич, правителем уверенным в своей правоте и не трусящим перед «феминисткой» пропагандой, — ответил государь. — Спокойствие государства превыше всего. Основные принципы успокоения народов сформулированы просто и понятно еще великим рюриковичем Иваном Грозным. Буйные и непокорные племена не нужно истреблять. Это жестоко. Их нужно переселять в незнакомые им места, где они, не ощущая поддержки соплеменников и не зная местных условий, перестают бунтовать и начинают сами надеяться на поддержку государя. Переселив эстонцев или татар в Сибирь, Сталин раз и навсегда прекратил кровавое сопротивление. Выселив чеченцев в Казахстан, он лишил их возможности бунтовать, но одновременно в голодное и тяжелое послевоенное время освободил от налогов, давая возможность выжить. Это был грех только с точки зрения Фемы, поскольку прекращал кровавые раздоры внутри страны и укреплял государство. Но Сталин не боялся попреков от своих врагов. Он думал о России, а не о том, в каком виде его станет представлять западная пресса. Если бы власть не допустила возвращения чеченцев в родные горы — то и нынешней кровавой войне возникать было бы неоткуда.

— Может быть, вы знаете, как можно ее остановить?

— Разумеется, — спокойно кивнул император. — Иван четвертый оставил советы и по такому поводу. У нас в стране сейчас больше двух миллионов заключенных. Нужно предложить всем желающим свободу в обмен на свой вклад в восстановление Чечни. Они получат вместо паспорта документ поселенца, предупреждение о расстреле на месте в случае пересечения Терека в северном направлении, подъемные и право на ношение оружия наравне с местным населением. Многовековой опыт освоения разбойничьих земель подсказывает, что примерно через год местное население начинает лояльно относиться к власти и обращаться к ней за помощью, конфликты утихают лет через десять, а уже через поколение казачьи станицы, что образуются на месте обитания поселенцев, поставляют в армию наиболее преданных и боеспособных бойцов. Но для подобного поступка президенту нужно думать больше о государстве, чем о себе и «феминисткой» пропаганде. Фема это решение, разумеется, осудит и будет долго обзывать нехорошими словами. Нет сейчас в стране законной, уверенной в себе власти, которая способна решиться на радикальные меры. И это с полной ясностью ставит вопрос о восстановлении монархии!