Владимир Безымянный - Убийца ищет убийцу

Когда Надя рассказывала, как он выглядит, Иван решил, было, что это именно Крестный… Но тогда полной уверенности у него не было. Она появилась только сейчас — после взрыва в высотке, и была, собственно, ничем не мотивирована… Иван решил разыскать Крестного и у него самого выяснить обстоятельства смерти Нади, если они, конечно, тому известны. Ну, что ж, и это тоже придется выяснить… Ну, если это Крестный!..

Иван сделал непроизвольное движение правой рукой, словно наматывал на кулак кишки из распоротого живота живого еще Крестного…

Он встал в каких-то кустах, огляделся… Как это его занесло на Ваганьковское кладбище?

Он ничего не помнил… И что за шмотье на нем одето? Господи, как это его в милицию не забрали в таком виде! Уже одним своим видом Иван нарушал существующий порядок. Первое, что неизбежно приходило на ум — сбежал от куда-нибудь. Скорее всего — из психушки… Туда и вернут, даже разбираться не станут…

Нужно было срочно переодеться… Для этого нужны были деньги.

Об оружии Иван не особенно беспокоился. В Москве у него было устроено шесть тайников, в которых лежало по полному комплекту его обычного вооружения, патроны, документы и деньги тоже…

Но Иван сам себя обманывал, сразу же и твердо решив, что из тайников брать деньги нельзя — это неприкосновенный запас. Остается только один вариант — деньги были еще в квартире Нади. Там же, кстати, хранились и пять пистолетов, тех самых «номерных», которые Иван забрал у убитых им «бойцов» Крестного, когда тот спровоцировал Ивана на участие в «игре» в охотников и зайца. А, ведь, Иван спас тогда этого старого засранца, которого чуть не задавили его же взбунтовавшиеся «мальчики»…

Цель для себя он сформировал однозначно — попасть в надину квартиру…

Если бы Иван мог наблюдать за своей психикой со стороны, он понял бы, что цель его совсем другая. Просто его защитный психический механизм не позволяет сформулировать ее в истинном виде.

Иван стремился быть рядом с Надей.

То есть — умереть.

Но он не мог себе этого сказать прямо, поскольку все его существование после возвращения из Чечни строилось на стремлении быть рядом со смертью, но не переступать черту, за которой наступают необратимые события, и его жизнь прекращается… Это было существование на лезвии ножа, динамическое равновесие, — на одной чаше весов было обостренное желание смерти, на другой — столь же острое желание ее избежать…

Желание быть рядом с Надей означало нарушение этого равновесия. Психика Ивана отказывалась пропустить в сознание мысль о сознательном стремлении к смерти. Происходила подмена — желания быть с Надей на желание быть в ее квартире…

Стремление Ивана в квартиру Нади — бессознательное, но неудержимое стремление самоубийцы к намыленной веревке…

Взрыв в высотке разрушил сам принцип, на котором держалось его прежнее существование. Со смертью Надежды умер и сам Иван, только эта смерть еще не произошла в реальности. Она была где-то в ближайшем будущем, и Иван неуклонно приближался к ней с каждыми днем, с каждым часом, сам того не подозревая.

Смерть постепенно вырастала в нем изнутри, на руинах тех ценностей, на которых держалась его жизнь последние годы…

И вторая мысль, которая возникла в его голове сразу после первой — «Надю убил Крестный!» — была, фактически, мыслью о самоубийстве. Все тот же защитный механизм не разрешал проникнуть в сознание Ивана желанию самостоятельно лишить себя жизни, слишком развит был в нем инстинкт самосохранения.

Только этот инстинкт и позволил Ивану выжить в Чечне, вытерпеть все, что выпало на его долю и — не умереть, не сойти с ума… Только этот инстинкт разрешал Ивану убивать своих близких друзей, когда его заставляли это делать под угрозой смерти, и давал силы и способности побеждать соперника в ежедневных схватках на гладиаторской арене, когда его хозяин выставлял его без оружия против врага, вооруженного огнеметом… Только этот инстинкт помог Ивану не сойти с ума во время бесконечного заключения в чеченском «карцере», когда Ивана за попытку побега из плена посадили в выгребную яму под сортиром, и он несколько суток провел по горло в дерьме, повиснув, чтобы не утонуть в вонючей отвратительной жиже, на цепях, которыми он был прикован к столбам сортирной будки…

Инстинкт самосохранения нашел тогда единственно возможный выход для загнанного обстоятельствами в тупик сознания Ивана — изменить систему существовавших у него прежде ценностей, поставить выше всего то, что было реальнее всего в чеченской действительности.