Лев Пучков - Операция «Моджахед»

А теперь представьте себя на месте Музаевых. Нет, чтобы было доходчивее, оставим Музаевых в покое, а будем оперировать всем нам известными и близкими понятиями. Представьте, что идёт Великая Отечественная, сорок третий год на дворе... Вы — белорусский селянин, выдавший недавно дочь за всем народом любимого и горячо обожаемого партизана Поликарпа Бурлака из отряда легендарного Сидора Ковпака. И вот к вам в один прекрасный день вламываются эсэсовцы и просят оказать помощь. Дайте нам фото вашей дочурки, мы её маленько искать будем. Для чего именно — мы вам не скажем, это такой наш эсэсовский секрет. Нет портрета? Зер гут, яволь. Тогда собирайтесь, будем ездить с вами на нашем немецком мотоцикле с коляской по близлежащим посёлкам, чтобы вы нашли в толпе вашу дочурку и указали нам на неё...

Вот такие дела. И попробуйте убедить меня в том, что эта метафора совершенно идиотская и даже дикая по нашим цивилизованным условиям. Это вовсе не метафора, просто так оно и есть на самом деле, спросите в неофициальной обстановке у любого, кто тут был. У чеченов сейчас своя Великая Отечественная, мы для них ничем не лучше эсэсовцев, и они с трудом представляют себе, что среди тех эсэсовцев могут быть вполне хорошие ребятишки.

В общем, домыслите сами, как отнесутся Музаевы к нашей миссии.

Вот поэтому я и сказал вначале, что мы надеялись на передачу дела чекистам. Как говорит Вася Крюков, ну их в задницу, такие дела...

Ладно, давайте по порядку, а то начал сразу с больного вопроса, а в суть не посвятил.

Итак. Иванов прилетел из Моздока и сообщил «радостную» весть: есть решение сверху. Всё бросаем, занимаемся вплотную нашей недоловленной смертницей Земфирой. Строго конфиденциально. Минимум информации навынос, особенно для чекистов. Знакомая песня, не правда ли?

Иванов признался, что в такой постановке вопроса виноват он лично, вернее, его преступная искренность в разговоре с Витей и желание дать временному начальнику как можно больше информации по этому делу. Может быть, всё было бы иначе, не упомяни он о моём замечании насчёт Абу, голос которого я узнал на той записи...

С Абу я познакомился во время работы по основному профилю: нашей командой тогда ещё и не пахло. Я неплохо владею рядом языков (сугубо юношеские увлечения из мирной жизни, к военной специфике никак не относятся), в том числе и арабским. Бывало, знаете ли, валяешься вечерком на тахте, почитываешь «Шахнаме» (в подлиннике, абу-дабийского издания) и сам с себя прёшься — ну, блин, какой же я всё-таки умный и грамотный!

Это сейчас я так себя оцениваю, с позиции пережитого. Этакий умненький полиглот, вдобавок владеющий оружием, единоборствами и спецтехникой... А тогда, разумеется, оружием и спецтехникой там и не пахло, и ничего такого я не думал. Некогда было, надо было торопиться жить.

До встречи с Абу я и не подозревал, что в этой войне мой арабский может пригодиться. Чеченский — другое дело, его я изучал тоже вне ведомства, по сугубо личным мотивам, которые не всякому первому встречному откроешь.

Дело было так: чем-то озабоченный полковник Лаптев заглянул в нашу палатку, посмотрел на меня, этак задумчиво шевеля губами, и вдруг пробормотал:

— А! Арабский. И фарси. Полиглот, блин. Фарси — на фиг, но арабский... Точно... Ну-ка, лейтенант, «форма четыре», полная боевая — через пять минут едешь с нами.

И поехал. У нас не принято спрашивать младшего, хочет он ехать или как, просто приказывают за пять минут до у бытия, и попробуй не успеть.

Живописать мероприятие не буду, секрет. А по сути это были обычные переговоры.

Да, пару слов по поводу переговоров. Вот в народе бытует мнение, что моё ведомство иногда некими странными делишками занимается... С первого взгляда стороннему наблюдателю трудно понять, почему всё именно так устроено и нельзя сделать как обычно: тихонько подползти и всех грамотно расстрелять, как это умеет делать наш прославленный спецназ. Спешу заверить, что даже наша хитрая контора на прямой равноправный контакт (без последующего уничтожения либо захвата) с этими мерзавцами идёт лишь в том случае, если у них на руках имеются козыри, побить которые мы просто не в состоянии. Например, захваченный ими наш коллега. Чтобы спасти боевого брата, мы готовы пожертвовать многим: своей жизнью, важной информацией, возможностью завалить на месте международного террориста и так далее.

У противной стороны был свой переводчик, с ним Лаптев и общался. А я сидел скромно в сторонке и впитывал всё, что осталось «за кадром». А потом Лаптев этак мимоходом посвятил меня: знаешь, с кем общались? Это тот самый пресловутый Абу. Запомни его хорошенько.