Александр Афанасьев - Нефтяная бомба

Центральный вокзал Багдада. Здесь парковаться нельзя, но рядом – Северный автовокзал, где и припаркуемся. На Дамаскус уже не проехать – такое столпотворение машин. В отличие от многих других стран Востока, диктатор Саддам организовал приличное железнодорожное сообщение – по всей стране проложены рельсы. Ну и сейчас работы ведутся. В той же Саудовской Аравии железных дорог нет. Сам вокзал похож на среднеазиатский храм, благодаря массивному куполу лазурно-голубого цвета. Но построен он по советскому проекту: буквой П с колоннами на входе. Справа от вокзала – памятник в виде паровоза, старого. Наш паровоз тело Ленина привез, а этот чего привез – не могу знать. В раскаленном воздухе – а жара для выходца из средней полосы России дикая – вяло трепыхаются флажки на флагштоках. Приметы нового времени – ти-уоллсы, это готовые бетонные заграждения, буквой Т, мне примерно по пояс, и автоматчики-красноберетчики. Кого пускают так, а кого за денежку малую. Впрочем, обычная проблема.

– Извините, рафик Алекс, дальше не проеду… – извиняющимся тоном говорит Али. – Совсем места нет…

Места и в самом деле нет – перед площадью все забито. У таксистов подпольный профсоюз. Кто полезет не на свое место – изобьют, машину угонят или подожгут. По жаре пробираться не хочется, но делать нечего…

– О’кей, паркуйся…

Али втискивает машину на импровизированную стоянку, кажется, кого-то задев.

Встали…

– Готовы? – спрашиваю.

Невнятное сопение Вована, сдавленное «Пся крев» Рича – у него сегодня особая миссия. Нам надо пронести на вокзал оружие, и кроме того – сделать что-то, чтобы смахивать на отъезжающих. А трое мужиков – не дело. Хотя бы одна женщина должна быть. Поэтому мы вдвоем с Вованом и решили, что Джамилей будет у нас Рич. Мне как-то не по чину, я все-таки старший офицер группы, из Вована… Ну, скажем так, даже если Вован наденет никаб – это правильное название того, что мы называем «паранджа», посмотрев «Белое солнце пустыни», – в общем, все равно это будет подозрительно. Так что двумя голосами против одного мы одержали предварительную, но очень важную победу. Никаб у нас глухой, так что наша Джамиля получается замужняя, соблюдающая традиции мусульманка. На вокзале она будет стоять молча и караулить чемоданы. В чемоданах ни мало ни много – два автомата и разобранная снайперская винтовка. Иначе их не пронести…

Выходим из машины. Я показываю Вовану – достаешь чемоданы и идешь за нами третьим. Вроде как телохранитель.

– Сделай лицо попроще, – шепчу я ему по-русски.

Пробираемся мимо машин – такси и прочих. Они припаркованы вне зоны безопасности, отделенной ти-уоллсами, дабы не допустить, чтобы заминированную машину поставили у самого вокзала. Если здесь припаркуют – тоже легко не отделаемся, но на то и мы здесь, чтобы не было такого. На автовокзале народ штурмует автобусы – основное средство междугородного сообщения здесь. Рядом с автостоянкой шебуршит местный люд – и взрослые и пацаны. Таксисты, которых в городе все еще слишком много, ищут себе пассажиров. Пацаны продают все что угодно – от лепешки с мясом до свежей девочки без сифилиса. Могут и карман обчистить, только потеряй бдительность. Я иду неторопливо, смотрю по сторонам. Сзади безмолвно скользит Джамиля, и, тяжело сопя от жары, таща чемоданы, топает Вован…

На полпути достаю телефон, делаю прозвон. Ловит плохо, но ловит. А вот в самом вокзале ловить ни хрена не будет, работает всеволновое подавление, чтобы не было радиоуправляемого подрыва. В Багдаде таких мест немало, именно поэтому все больше и больше на улицах старомодных телефонных кабин, питающихся местными медяками. Ростелеком ставит – нашли какой-то завод в глубинке России, они еще линию по производству старых добрых общественных телефонов не успели в металлолом сдать. Теперь завод работает на полную мощность по «связанному контракту» – нефть в обмен на товары. И что удивительно – местные на телефонах всякую ерунду, как и у нас, пишут, а вот трубки – не отрывают. Вот и думай, кто цивилизованнее…

Немного притормаживаем. Жарко все-таки, как ни крути. И это мне жарко, а что там Джамиля в глухом черном никабе чувствует – я не представляю…

Навстречу мне, от вокзала, продвигается вальяжный араб лет пятидесяти с седой бородой «на грани» – то есть такой длины, чтобы захватить рукой, красиво, в парикмахерской, постриженной, а не торчащей во все стороны, как у персонажа произведений Дж. Р.Р. Толкиена. Это Салим, один из местных авторитетов, ему тут кормежка на вокзале принадлежит. Конкурентов задержали и объяснили, что торговать на вокзале не следует. Еще он шиит, так что ему можно доверять…