Дэшил Хэммет - Тонкий человек

– Замолчите, пожалуйста. – Она отняла у него руку. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, – сказала мне она. – Вы с Норой оба смеялись надо мной, когда были у мамы, и...

Я начал понимать, что произошло.

– Она тебе так сказала, и ты ей поверила? – Я рассмеялся. – Прожив с ней двадцать лет, ты все еще попадаешься на удочку ее лжи? По всей видимости, она позвонила тебе после нашего отъезда: мы поссорились и долго там не задерживались.

Она повесила голову и сказала тихим, жалким голосом:

– Ну и дурочка же я! Послушайте, давайте поедем сейчас к Норе. Я должна перед ней оправдаться. Я такая идиотка. Так мне и надо, если она никогда больше...

– Конечно. У нас много времени. Давайте сначала выпьем.

– Брат Чарльз, позвольте пожать вашу руку, – сказал Куинн. – Вам удалось вернуть солнечный свет в жизнь нашей малышки, нашего сокровища, и... – Он опорожнил свой стакан. – Поехали к Норе. Напитки там ничуть не хуже, а обойдутся нам дешевле.

– Почему бы вам не остаться здесь? – спросила она.

Он расхохотался и покачал головой.

– Мне? Никогда! Может, тебе удастся уговорить Ника остаться здесь, но я еду с тобой. Мне целый день пришлось терпеть твое ворчание: теперь я намерен купаться в солнечных лучах.

Когда мы добрались до «Нормандии», вместе с Норой у нас был Гилберт Уайнант. Он поцеловал сестру, пожал руку мне и – после представления – Харрисону Куинну.

Дороти тут же приступила к пространным, чистосердечным и не слишком связным объяснениям перед Норой.

– Хватит, – сказала Нора. Тебе незачем передо мной извиняться. Если Ник сказал тебе, что я рассердилась или обиделась, или что-нибудь еще в этом роде, то он просто лживый грек. Позволь мне взять твое пальто.

Куинн включил радиоприемник. Удар гонга возвестил пять часов тридцать одну минуту пятнадцать секунд по Западному стандартному времени.

– Побудь барменом: ты знаешь, где хранится все необходимое, – сказала Нора Куинну и проследовала за мною в ванную. – Где ты нашел ее?

– В баре. Что здесь делает Гилберт?

– Сказал, что приехал проведать ее. Она не пришла вчера домой, и он думал, что она все еще здесь. – Нора засмеялась. – Однако, он не удивился, когда не застал ее. По словам Гилберта, Дороти вечно где-то шатается, у нее дромомания, которая происходит от комплекса на почве отношений с матерью и представляет собою весьма интересное явление. Он говорит, что, согласно утверждению Штекеля, больные дромоманией также часто проявляют клептоманиакальные наклонности, и он специально оставлял в разных местах вещи, чтобы посмотреть, не украдет ли она их, но, насколько ему известно, пока она ничего не украла.

– Замечательный парнишка. А он ничего не сказал о своем отце?

– Нет.

– Может, еще не слышал. Уайнант пытался совершить самоубийство в Аллентауне. Гилд и Маколэй туда поехали, чтобы увидеться с ним. Не знаю, стоит сообщать детям или нет. Интересно, не замешана ли Мими в его визите к нам?

– Мне так не кажется, однако, если ты думаешь...

– Я просто размышляю, – сказал я. – Он давно здесь?

– Около часа. Забавный мальчик. Он учит китайский, пишет книгу о проблемах знания и веры – не на китайском – и высоко ценит Джека Оуки.

– Я тоже его ценю. Ты пьяна?

– Не очень.

Когда мы вернулись в гостиную, Дороти и Куинн танцевали под песенку «Эди была леди».

Гилберт отложил журнал, который просматривал, и вежливо выразил надежду, что я поправляюсь после ранения.

Я сказал, что поправляюсь.

– Насколько я помню, – продолжил он, – мне никогда не было очень больно, по настоящему больно. Конечно, я пытался сам причинить себе боль, но это не одно и то же. Это просто вызывало во мне чувство дискомфорта, раздражения и обильное потовыделение.

– Это почти одно и то же, – сказал я.

– Правда? А мне казалось, что ощущения должны быть более... ну, более сильными. – Он придвинулся чуть ближе ко мне. – Именно о подобных вещах мне ничего не известно. Я так молод, и у меня не было возможности... Мистер Чарльз, может, вы слишком заняты или просто не хотите, и тогда, надеюсь, так и скажете, но я был бы очень признателен, если бы вы как-нибудь мне позволили поговорить с вами, когда вокруг не будет столько народа, и нас не станут прерывать. Мне хотелось бы задать вам столько разных вопросов, ответить на которые из всех, кого я знаю, можете только вы, и...

– Я не уверен, смогу ли, – сказал я, – но буду рад попытаться в любое удобное для тебя время.

– Вы и правда не против? Вы не просто из вежливости так говорите?