Мэри наклонилась к Джун с заговорщическим выражением на лице:
— Знаешь, малышка, они не хотят, чтобы ты знала, но они хотят дать тебе газ.
— Что случилось? О боже, что не так?
— Это называется ягодичное предлежание. Ребенок пытается выйти и никак не может.
— О боже!
— Если бы был еще один доктор, они могли бы повернуть его, когда твоя матка еще немного раскроется. Потом они разрезали бы тебя немножко, вынули бы ребенка и зашили бы тебя. Но для этого нужны два доктора. Один доктор просто не сможет это сделать.
— Не позволяй им погубить моего ребенка.
— Миленькая моя, ты сможешь иметь...
— Нет, нет, нет. Нет! — Ее рука взлетела вверх и с силой сдавила плечо Мэри. — Не позволяй им причинить вред моему ребенку.
— Дорогуша, если они не смогут повернуть ребенка, им, вероятно, придется сделать что-то, чтобы спасти твою...
— Нет. Нет! Нельзя вредить моему ребенку! Пусть зарежут меня, только пусть не причинят вред ребенку.
Мэри, крепко державшая белую, как бумага, руку Джун, вдруг расплакалась.
— Ты такая храбрая. Ты храбрее всех мужчин, которые когда-либо жили на свете, моя милая. Но ты не можешь отдать свою жизнь ради...
— Нет, — перебила ее Джун. — Эрл будет...
— Эрл сказал бы то же самое. Он хочет, чтобы ты была с ним. Вы сможете иметь других детей. Ты не должна отдавать свою жизнь ради этого ребенка. Что будет делать Эрл? Останется один с младенцем и даже не будет знать, как за ним ухаживать.
— Нет, — сказала Джун. — Я не хочу, чтобы они повредили моему ребенку. Они не посмеют погубить ребенка! Не позволяй им погубить ребенка. Эрл приедет сюда. Эрл спасет нас обоих.
— Дорогая, я...
Снова подступила боль, и Джун вскинулась, когда приступ пронзил ее тело.
«Эрл? Где ты, Эрл? Эрл, приди, пожалуйста».
Эрл лежал на спине. Его костюм промок от росы. Шляпа служила ему подушкой. Он мог видеть только небо, которое постепенно светлело по мере того, как поднималось солнце. По траве, скрывавшей его, пробежал прохладный ветерок. Его можно было принять за любого из множества мужчин, просыпавшихся на рассвете на парковой скамье или какой-нибудь импровизированной стоянке, мокрых, слегка окоченевших и немного раздраженных появлением рассвета, знаменующего начало нового дня.
Но ни один из этих людей не держал обеими руками на груди автомат «томми», и ни у одного из этих людей не было в карманах и за поясом — за неимением подсумка морского пехотинца — девяти коробчатых магазинов, заряженных трассирующими патронами.
Эрл лежал совершенно неподвижно, предоставляя сердцебиению возможность успокоиться, а телу — расслабиться. Он завершил продолжительную, отчаянную гонку через северо-западный угол округа Полк, во время которого руководствовался лишь старой крупномасштабной картой и собственными инстинктами. Он ехал на автомобиле по заросшим травой проселочным дорогам через бескрайний лес, а компас, годившийся разве что для того, чтобы служить игрушкой ребенку, указывал ему направление в ту часть округа, где только и могла располагаться долина Неудачной Сделки.
Когда дорога кончилась, он потратил десять минут на то, чтобы зарядить магазины и оружие, а потом, не задерживаясь больше, направился по азимуту на северо-северо-запад, через незнакомый лес, через полноводные потоки и наконец вверх по крутому склону. Этот путь занял целую вечность; на память Эрлу пришло несколько ночей в Тихом океане, в первую очередь, конечно же, на Гуадалканале, где джунгли были похожи на этот лес — густые, темные и труднопроходимые. Такие ночи были до крайности неприятными, потому что ночи принадлежали японцам и эти желтопузые макаки вполне могли сделать из тебя жаркое, если бы, конечно, очень захотели. Но в здешних джунглях не было никаких японцев, кроме тех, что гнездились в его собственных воспоминаниях, в его собственных страхах, в его собственном гневе.
Худшая часть испытания началась около половины шестого утра, когда подъем, который, по его расчетам, должен был продолжаться до самой долины Неудачной Сделки, вдруг почти прекратился. Эрл все время ориентировался по своему дешевенькому компасу, но тут задумался, не могло ли все то железо, которое он тащил на себе, — «томми» и боеприпасы" — заставить стрелку отклониться. Но стрелка продолжала твердо указывать на север, и он направился дальше, забирая немного вправо от направления, указанного компасом, и не поддаваясь сомнениям, которые в темноте непрерывно продолжали усиливаться. У него просто не имелось никакого другого выбора.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу