Стивен Хантер - Жарким кровавым летом

В центре состава располагался один непохожий на другие длинный черный вагон, сквозь узкие, больше похожие на щели окна которого лился яркий свет. Он напоминал бронеавтомобиль, воплощение человеческой изобретательности — темный, запечатанный, угрожающий блокпост на колесах.

— Вот оно, — прошептал Ди-Эй Эрлу.

— Ага, — отозвался тот.

Было около двух часов ночи. Перед ними на протяжении нескольких часов висело черное небытие, плескалась где-то неподалеку льющаяся из крана вода да воняло керосином. Через пути прошел сторож с фонарем, но он явно никого и ничего не искал, лишь мельком заглянул в будку, посветил туда фонарем, убедился, что там не устроился на ночлег никакой бродяга, и не спеша удалился. И вот наконец-то прибыл поезд.

— Может быть, стоит подойти поближе? — спросил Ди-Эй.

— Нет. Подождите, пока они начнут свою собственную игру. Если вы двинетесь слишком рано, это ничего не даст.

— Да.

— Я проверю, как там ребята.

Эрл отделился от старика и, низко пригнувшись, чуть ли не на четвереньках, укрываясь за невысокой насыпью, по которой проходили рельсы, перебрался туда, где неподвижно сидели, прячась в тени, остальные участники команды. Все были наготове, и каждый был охвачен какими-то собственными драматическими раздумьями.

— Все в порядке?

— В полном, мистер Эрл. Когда дадите сигнал?

— Придется еще немного потерпеть, так что ждите спокойно.

— Я готов.

Он беззвучно похлопал каждого по плечу, чувствуя их энергию, их жизненную силу. Это была их последняя операция. После этой ночи все должно было закончиться. Они все это знали.

Последним оказался Карло.

— Ты как, в порядке?

— В порядке, мистер Эрл.

— Мама здорова?

— Совершенно.

— Ди-Эй сказал тебе, что ты должен делать?

— Да, сэр. Но мне это очень не нравится.

— Мне это тоже не нравится, но именно так приказал командир. Когда наши пойдут, ты проберешься к тому домику и присоединишься ко мне. Мы будем ждать и смотреть, как пойдут дела.

— Я понял.

— Хороший мальчик.

Так же на карачках Эрл вернулся к Ди-Эй.

— Еще не слишком поздно. Я могу повести их. А вы присоединитесь к нам, когда потребуется ваше участие.

— Нет, Эрл. Это моя игра. Я заслужил это.

— Да, сэр, но...

Внезапно за сотню с лишним ярдов от них распахнулась дверь, и на землю легла яркая полоса света. Тут же прозвучали два быстрых выстрела. Несколько фигур вроде бы промчались с обоих концов к середине поезда, и было видно, как в вагон полезли люди. Прозвучал еще один выстрел.

— Господи... — пробормотал Ди-Эй.

— Вот именно, — сказал Эрл. — Они сделали свой ход.

— Что, теперь нам пора?

— Я дал бы этому еще несколько минут. Позвольте им чувствовать себя в безопасности.

— Хорошо.

Дверь закрылась, и свет померк. Прошло около двух минут, и наконец Ди-Эй сказал:

— Ладно. Теперь за дело.

— Это верно, — ответил Эрл. — Когда они выйдут, вы уже будете на местах.

Эрл побежал, пригнувшись, вдоль путей.

— Пора на работу, — будничным тоном шептал он каждому из своих людей, пока не обошел всех. — Идем, Хендерсон.

— Да, сэр, — ответил Хендерсон.

Несколько шагов люди шли пригнувшись, а затем выпрямились. Ди-Эй шел первым. Видимость была ограничена, самое большее, двадцатью пятью ярдами, но они двигались в хорошем порядке — стрелковой цепочкой в десяти футах один от другого.

Ди-Эй выдвинулся к середине цепочки, взмахнул рукой — этот взмах прошел по цепочке, как волна, — и его подчиненные развернулись в стороны друг от друга и присели на одно колено; каждый держал перед собой в обеих руках пистолет сорок пятого калибра, как их учили.

Джонни увидел, как в зеленой темноте поднялись людские фигуры.

— Отлично, — сказал он.

Он чувствовал, как Оуни мучается от нетерпения.

Затем они приблизились. Семеро мужчин, словно солдаты Первой мировой, шли, разделившись по двое, через ничейную полосу. Это напомнило ему о восемнадцатом годе, о последнем большом немецком наступлении и бесконечном экстазе убийцы, который он испытывал, с небывалым воодушевлением стреляя из пулемета «браунинг» тридцатого калибра с водяным охлаждением, наблюдая, как пули дробят все, во что попадают, и как поднятая им свинцовая буря вкось, словно кегли в кегельбане, целыми толпами валит движущихся людей, и ощущая жар, исходящий из разогретого оружия, неодолимую ярость происходящего, которое он видел в свете непрерывно загоравшихся высоко над ним звезд — осветительных ракет. Эта инфракрасная штука — сегодня она была осветительной ракетой, светившей только ему одному, и никому больше.