Стивен Хантер - Жарким кровавым летом

Карло кивнул, пытаясь дать услышанному улечься.

— Как я понимаю, вам приходилось в этом участвовать.

— В сорок втором я был стафф-сержантом в первом полку. Мы тоже стояли в Нью-Ривер, но отправились на запад только в июле. И наше боевое крещение тоже состоялось позже, на Бугенвиле. Может быть, я помог бы, если бы знал, в чем состоит ваше дело.

— Это проверка на допуск к секретности, и у нас возникла небольшая проблема. Я пытаюсь выяснить местонахождение одного сержанта на третьей неделе января. Я уже знаю, что он не был в отпуске, в командировке или в самовольной отлучке. По официальным данным, в это время он находился в полку.

— И вы ищете что-то, что могло бы подтвердить или опровергнуть эти данные?

— Вы не помните, по каким маршрутам тогда велась перевозка на запад?

— Знаете, было много эшелонов и много разных маршрутов. Перед отправлением на Тихий океан нас перевезли в Пендлтон, неподалеку от Сан-Диего, и большинство из нас ехали южным маршрутом. Давайте посмотрим. В моем случае поезд шел от Нью-Ривер до Нашвилла, оттуда в Литл-Рок и дальше на Талсу, через Нью-Мексико и Альбукерке. В Альбукерке мы застряли на неделю из-за нехватки угля, а потом прямехонько покатили в Диего.

Литл-Рок!

— Проклятье!

Проклятье!

Он ни разу не богохульствовал с тех пор, как решил встать на стезю добродетели и добросовестности.

— Сынок, у вас такой вид, будто я врезал вам дубиной между глаз.

— Позвольте мне задать вам еще несколько вопросов. Только насчет теоретической возможности. Парень прослужил уже десять лет. Он сержант. Он побывал в Китае, в Никарагуа, в зоне Панамского канала. Его уважают и даже любят. Он знает всех других сержантов и всех младших офицеров, и они знают, что он действительно может хорошо делать свое дело. И вот его подразделение едет поездом на запад, едет в той страшной неразберихе, которую вы описали раньше. В каком-то месте, скажем в Литл-Роке, он покидает поезд. Он из Арканзаса, и ему нужно до отъезда на войну уладить одно семейное дело. На это ему требуется неделя, возможно, немного меньше. Он делает то, что ему нужно, и возвращается в Литл-Рок. Рано или поздно туда придет другой поезд с морскими пехотинцами. Форма у него с собой, так что ему нетрудно смешаться с ними. Возможно, что он даже знает некоторых из них и они знают его. Таким образом, он попадает в Сан-Диего неделей позже своей роты. Не то чтобы его отсутствие осталось незамеченным, просто все знают, что этот парень вернется, и когда он в один прекрасный день спокойненько появляется, все считают, что так и должно быть. Никто никуда об этом не сообщает. Я знаю, что это нарушение всех правил, но речь идет о боевом парне, одном из лучших, и никто не хочет, чтобы у него были неприятности. Это остается между сержантами, а ведь они должны знать какие-то хитрости, которые позволили бы другим сержантам избежать неприятностей. Это возможно? Такое могло быть?

— Строго говоря, нет. Мы, в морской пехоте, каждое утро проводим поверку. Но...

— Все знают, что, когда придет время бить японцев, этот парень понадобится, как никто другой. На нем буквами в фут высотой написано, что он лидер и герой. И ему, скорее всего, уже не придется вернуться с Тихого океана. Такие парни, как он, не возвращаются с войн, разве что в результате какой-то немыслимой статистической флюктуации.

— Итак, вы хотите узнать, возможно ли было сделать то, что вы описали? Сынок, это более чем возможно. Это, вероятно, случалось много раз. Когда мы отчаливали от пристани, то знали, что не вернемся. Я лично сам проделал такую штуку.

Он был похож на подростка из кинофильма, одной из тех лент с Диком Пауэллом, где все пели своими натуральными дрожащими голосами и женщины с мелко завитыми волосами красовались в прозрачных платьях.

Таких фильмов теперь уже не снимали, но именно они вспоминались при виде этого парня.

— А ты не слишком молод для всего этого дерьма, а, малыш? — спросил Оуни.

Френчи сидел в комнатушке внутри покрытого рифленой жестяной крышей, принадлежавшего Мэддоксу склада в западной части города. Вокруг толпились крайне неприветливые Грамли, смотревшие на него так, словно были готовы съесть его живьем, но ни в коем случае не отпустить целым и невредимым. Они переговаривались между собой со столь резким и старомодным горским акцентом, что даже специалист по акцентам Френчи разбирал далеко не все. Они также все время плевались — еще одна примета этой заброшенной части страны, к которой он никак не мог привыкнуть.