Стивен Хантер - Жарким кровавым летом

— Нет, сэр. Но это ничего не значит. Здесь, в глубине леса, звуки ведут себя очень странно. Феррелл спал примерно в трехстах футах оттуда, в своем главном магазине, но он пьющий человек. Он вполне мог проспать все на свете. Джимми хорошо поработал. Он трудился над этим делом изо всех сил. Если бы там можно было что-нибудь найти, он нашел бы.

Они пошли на место преступления, которое, как оказалось, находилось всего в нескольких сотнях футов от конторы шерифа. Там, стоя в пыли позади винного магазина, Карло увидел, что склад представляет из себя сколоченный на скорую руку сарай, запертый на один-единственный висячий замок, который любой не слишком слабосильный мужчина без труда мог бы вырвать с корнем.

— И что он там хранит?

— Пиво, главным образом. Здесь прохладно, и каждый день ему привозят на грузовике лед. Это единственное место у нас, где можно купить холодное пиво.

— Я надеюсь, мне можно будет поговорить с Ферреллом?

— Конечно, только Феррелл ничего не видел. Но я понимаю, что вы хотите проработать все до конца. Раз так, то пойдемте, поговорим с Ферреллом.

Разговор оказался коротким: Феррелл действительно ничего не знал. Он вышел рано утром открыть дверь, чтобы принять лед и молоко, которые вот-вот должны были доставить на грузовике, и с изумлением обнаружил старый «форд» Чарльза Суэггера, а в нем мертвого старину Чарльза Суэггера. Никаких выстрелов он не слышал.

Карло задавал современные научные вопросы, на которые не мог бы ответить ни один нормальный человек: о пятнах и потеках крови, об отпечатках пальцев, о следах, о том, к какой местности относилась пыль, покрывавшая ботинки Чарльза. Феррелл не имел ни о чем ни малейшего представления. Он лишь вызвал полицию, парни тут же пришли, и Джимми Филдс взялся за дело. Все возможные ответы на эти вопросы умерли вместе с Джимми в стране живых изгородей из винограда.

Карло задал тот же вопрос, какой задавал всем: «Вы все были лично знакомы с Чарльзом?»

«Чарльз был великий человек, — ответили ему. — Мы видели его каждый месяц, когда он катил на свои молитвенные собрания в Каддо-Гэп».

По мере того как день клонился к вечеру, несчастный Карло начинал все лучше и лучше понимать, что потратил время впустую и все, что он узнал, на самом деле было мелочами и никак не отвечало на главный вопрос его миссии, которая, как-никак, была посвящена не Чарльзу Суэггеру, его гневливости, его любви к насилию, его ярости, его смерти, но Эрлу Суэггеру, его тоске, его храбрости, его не всегда понятному поведению, его возможной лжи насчет того, бывал он или не бывал в Хот-Спрингсе прежде. От этого у Карло даже закружилась голова. Он чувствовал себя так, словно забрел без дела в сумасшедший дом и узнал там множество таких вещей, которым лучше всего оставаться забытыми, которые не означают ничего, кроме неясной боли, причиненной много лет назад и не заслуживавшей воспоминания.

Когда уже начало смеркаться, он отправился к шерифу Джуниору Тернеру, чтобы попрощаться с ним и поблагодарить его за помощь. В конце концов, как только первое недоразумение разрешилось, Джуниор сразу пошел ему навстречу. Но оказалось, что у Джуниора были другие намерения. Не хочет ли Хендерсон пойти к нему домой и пообедать вместе со всеми Тернерами? Вообще-то Карло от огорчения лишился аппетита, но не видел никакой возможности вежливо отказаться, а Джуниор и его помощники, похоже, действительно хотели, чтобы он составил им компанию; такое в его жизни случалось не так уж часто. Поэтому, немного помявшись, он кротко сказал «Да» и зашагал вслед за хозяином.

Но что это был за обед! Независимо от того, чем занимался каждый из Тернеров, ели они хорошо. Тушеные белки в черном озере ароматного соуса, похожем на смоляную яму, листовая капуста, пареная репа, студень из свиных обрезков и кукурузной муки, большие куски бекона, сверкающие от жира, целые горы картофеля во всех видах, какие только известны человечеству, большие куски жареной курятины, вымоченной в различных соусах, кукуруза целыми зернами или в виде пудинга, гора густой овсянки, щедро политой маслом, горячие яблоки в тесте, море кофе, горячего, черного и крепкого, кокетливое внимание совсем юных девушек — женского выводка чьих-то кузин, или племянниц, или еще каких-то родственниц (он так и не узнал, кем кому приходились эти девушки) — и, уже после наступления темноты, крепкий пшеничный самогон и долгие разговоры.

Стояла ночь. Вокруг гудели москиты, но мужчины — оказалось, что все Тернеры достаточно словоохотливы, — так и сидели на веранде, раскуривая трубки или мерзкие сигары, импортированные из отдаленного и такого блистательного Сент-Луиса, пребывая в разных степенях усталости и опьянения. В сосновых лесах, покрывавших предгорья Уошито, гремели сверчки и раздавались жалобные предсмертные вопли каких-то маленьких пушистых созданий. Наверху безмолвно плыла по кругу бесчисленная звездная россыпь.