Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним»

— Меня зовут Джек...

Бах!

— Ты агент ФБР? Ты шпион коммунистов? Ты до сих пор служишь в морской пехоте? В отборных частях морской пехоты? Ты расследуешь нашу деятельность? Что тебе здесь надо? Зачем ты сюда пришел? Где ты научился всем этим навыкам?

— Сэр, меня зовут Джек...

Бах!

Эрла бросали в камеру, но как только он начинал проваливаться в сон, его будили и снова тащили на допрос.

Обливали струями воды из шланга.

Опускали ему голову в ведро, и он, задыхаясь, глотал воду.

Физическое истощение, яркий свет, омерзительный шум.

И мастерски наносимые удары дубинками, причиняющие невыносимую боль.

Иногда допрос проводил Великан, иногда кто-нибудь другой. Эрла передавали от смены к смене.

Он держался только за счет одной мысли, которая давала ему надежду остаться в живых. Это удастся ему лишь в том случае, если он сохранит в тайне, кто он такой. Убить его можно будет только после того, как он будет окончательно сломлен, а до тех пор, пока он бросает вызов своим мучителям, он причиняет им боль. Его упрямство являлось страшным оружием.

— Мы проверили. Никакого Джека Богаша нет в помине. Адрес вымышленный. Парень, кто ты такой? Что ты здесь делаешь?

— Меня зовут Джек Бо...

Бах!

Эрл рассчитывал вот на что: Великан и его подручные должны выпытать у него, кто расследует их деятельность. Для них это жизненно важно. Они хитры, они умны, у них есть связи, но они знают, что у них имеются враги и необходимо их выявить и уничтожить. Такой человек, как Сэм, на самом деле не был врагом; подумаешь, простой гражданин, преисполненный благородного негодования, но отнюдь не герой. К тому же ему ничего не было известно о колонии; он столкнулся лишь с продажным руководством сельского округа штата Миссисипи, в действительности ничуть не более продажным, чем руководство любого другого сельского округа штата Миссисипи. Однако Эрл представлял для них мучительную загадку. Они интуитивно решили, что он является для них серьезной угрозой, и это их пугало и приводило в бешенство.

— Джек!

— А? Что?

— Джек, я дважды окликнул тебя по имени, а ты даже не обернулся. Ты забыл, что тебя зовут Джек. Если бы я произнес твое настоящее имя, ты бы мгновенно оглянулся.

— Сэр, у меня до сих пор болит и кружится голова. Я уже ничего больше не помню, даже свое собственное имя.

— Какое же?

— Джек, сэр. Джек Бо...

Бах!

— Джек, какой же ты дерьмовый упрямец, скажу я тебе! Черт возьми, какой же ты дерьмовый упрямец!

— Сэр, я вовсе не упрямец. Я говорю вам истинную правду.

Эрл страстно цеплялся за ложь, стараясь забыть остальную жизнь, ибо это только подорвало бы его силы. А он не может позволить себе слабость. Расслабившись, он погибнет. Образы жены и сына, воскресшие в памяти, станут для него смертельным ядом.

— Джек, на кого ты работаешь?

Если эти люди узнают, что он ни на кого не работает, что он просто обещал помочь другу, ему сразу пустят пулю в затылок, а труп закопают подальше в лесу и тут же забудут где. Потому что одиночка не представляет для них никакой угрозы. Но если он работал не один, если он сотрудник какого-то ведомства, проводивший расследование, — в этом случае за ним стоит какой-то их враг и этого врага необходимо определить.

— На кого ты работаешь, Джек?

— Сэр, я ни на кого не работаю. Я бедный человек, который пытался...

Бах!

А иногда они били даже не его. Однажды ночью — а может, это был день, Эрл не смог бы сказать, — его вырвали из смутного блаженства недолгого сна пронзительные крики, звучавшие где-то в «доме порки». Эрл не знал точно расположение помещений, но ему казалось, что его держат на первом этаже в крошечной камере, выходящей в коридор, а наверху, прямо над ним находится другое, более просторное помещение. Именно оттуда сейчас проникали сквозь доски перекрытия жуткие крики. Крики чернокожего мужчины.

— Сэр! Сэр! Клянусь, сэр, я ничего не брал. Сэр, я знаю правила. Сэр, пожалуйста, я...

Послышался шум борьбы, затем тихие непроизвольные стоны, казалось, вырывающиеся из живого существа не через горло, а через какой-то тайный канал, открывшийся страхом.

— Уилли, тебе хорошо известны правила.

Это произнес Великан своим хорошо поставленным голосом, лишенным каких-либо эмоций, возбуждения, страха. Почему-то он упорно старался отрицать, что получает от происходящего безграничное наслаждение, и прикрывался какими-то разговорами о своем долге по совершенствованию человеческой породы.