Тим Уиллокс - Бунт в «Зеленой Речке»

— Стоукли Джонсон сказал.

— Что еще он сказал? — рыкнул Эгри.

— Сказал, что не понятно, зачем меня перевели. Я, мол, позор для братков и будь на то его воля, он бы меня пришил.

— Это все? Все?

— Все…

— Ты лживая желтая сука!

— Они плохо обходились со мной, Нев, по-настоящему плохо. Ты даже представить себе не можешь!

На секунду Эгри ощутил, какой кайф он испытает, прирезав ее прямо сейчас. На языке вертелись слова обвинения, но он проглотил их; пока он знает о ее освобождении, а ей неизвестна его осведомленность, инициатива в его руках. Стоит подождать более подходящего момента. Эгри отпустил шею Клодины.

Та зашлась в приступе кашля, и горло Эгри перехватило от неожиданной жалости и понимания. Ведь она все же человек! Чего ради она должна испытывать привязанность к этой вонючей дыре? Ей нужна симпатия, сочувствие, нежность, все это дерьмо, что нравится женщинам и о котором Эгри прочитал в дамских журнальчиках. На столике рядом со свечами стояла бутылочка масла „Джонсон“ для детской кожи. Эгри, налив на ладонь немного масла из бутылочки, склонился над Клодиной. Поглаживая Клодину по спине, он спросил:

— Нравится, детка?

Не открывая глаз, та ответила:

— Очень.

Эгри уперся в матрас левым локтем и принялся втирать масло сантиметр за сантиметром. Это он тоже прочитал в журнале. Девчонкам это нравится. Им нужно не только непрерывное траханье. Да и сам Нев никогда не уставал любоваться цветом и нежностью кожи Клодины, которая сейчас отсвечивала пламенем свечей. Его пальцы ощущали истинную красоту, и его гнев сменился прежним ощущением полноты жизни. Он был королем, королем во всем могуществе своей власти с победами и завоеваниями. Повелителем мира. Его люди сейчас с гиканьем носились по улицам покоренного города, грабя, насилуя и убивая, как и положено победителям; своей жестокой целеустремленностью они победили превосходящие силы неприятеля, а он, Нев Эгри, диктует свою волю самой большой на континенте популяции людей, подверженных неповиновению, анархии, приступам ярости… Он изгнал из окрестностей своего дворца фальшивых богов. Он отогнал варваров от ворот города. Он вернул свою королеву, грозя виновным в ее похищении мечом и расправой. Его слово несло справедливость; его слово было законом, и вкус власти был сладок.

Все, что было, и все, что будет, стоило одной этой минуты. Пусть Дьявол запрашивает с него любую цену. Большинство людей влачит свои дни в страхе за свои шкуры, целуя руку, щелкающую бичом над их головами. А бич всегда вьется над твоей головой, независимо от того, богат ты или беден, и свист его отзывается в твоем мозгу, потому что имя ему — страх смерти; и, подчиняясь этому страху, ты позволяешь своему ублюдку-начальнику мочиться тебе на голову, а какой-нибудь жадной бабе — держать тебя за яйца. И все из-за страха! Так вот он, Нев Эгри, свободен! Он ничего не боится! Он — один на миллион! Он — экстраординарен! Он — король во всей полноте своей королевской власти и не боится ни Бога, ни человека!..

Клодина вздрогнула и пискнула; Эгри отвлекся от своих величественных мыслей и вернулся к своему действу.

— Прости, детка, — сказал он. — Сильно нажал?

— Немного, — ответила она.

Эгри надавил на то же самое место у левого нижнего ребра, и Клодина опять дернулась. В груди Эгри снова зашевелился гнев: на ее щеке тоже был синяк; она сказала, что ударилась по дороге с кухни.

— Здесь синяк, — произнес он.

Клодина не ответила. Эгри схватил ее за плечо и рывком перевернул на спину. В ее глазах мелькнул страх. Нев не хотел, чтобы она его боялась, А если она боится кого-нибудь другого, тот должен умереть. Клодина закрыла глаза.

— Что тебе сделал Джонсон? — спросил Эгри.

Клодина прикрыла глаза рукой и стиснула зубы, стараясь унять дрожь. Сердце Эгри растаяло. Он напряг память и припомнил суть той статейки из бабского журнала.

— Крошка, — начал он, поглаживая ее волосы. — Не надо держать это в себе. Не стоит носить в душе эту дрянь. — Следующее слово само прыгнуло на язык: — Это травмирует.

Клодина внезапно разрыдалась. Ха, сработало! Эгри надулся, гордясь своей деликатностью.

Но тут Клодина невнятно сказала:

— Джонсон меня насиловал.

Эгри схватил ее за руку и рванул к себе: клубок темноты из его груди вырвался наружу, заливая его глаза и заставляя голову идти кругом. Чернота словно шахта, наполненная людской болью. Не было ни свободы, ни богатства, ни любви — только боль.