Вадим Россик - Репетитор

Казионов хмыкнул.

– Что, будешь брать штурмом виллу Анвара Муминовича? Нет, так не пойдет. Нужно придумать что-нибудь другое. Кстати, наши парни взяли дом Сулейманова в Версале под наблюдение.

Я сгоряча предложил:

– Можно обойтись и без формальных доказательств вины вашего военного…

Богатырь перебил меня:

– Просто ликвидировать? Даже не думай! У нас не банда. Пока, кроме твоих слов, у нас на Колчедонцева ничего нет. Допустим, я тебе верю. А мое руководство? Коллеги, в конце концов?

Я упрямо продолжил:

– Проблема в том, мсье колонель, что ни в России, ни во Франции нет смертной казни. Даже, если Сулейманова осудят самым справедливым судом в мире, он, при его деньгах и связях, быстро окажется на свободе. Этот человек бросил мне вызов, едва не убив мою девушку. Теперь Сулейманов должен умереть. Он не оставил другого выхода. Как сказал Тода Бунтаро: «Поединок не может оставаться незаконченным. Человек, отказавшийся от боя, будет оставлен всеми божествами и буддами».

– Я не прошу тебя отказываться от боя! – произнес Казионов с нажимом. – Я тоже хочу, чтобы враги были наказаны. Но действовать нужно по-умному, а не вышибать двери кувалдой и устраивать новую резню! Включи мозги, Мангуст!

– Ладно, я понял вашу мысль. Подумаю, – пробормотал я, останавливая БМВ возле какой-то забегаловки. Мы условились, что через час мне нужно быть в Версале и присоединиться к Анатолию и Владимиру. Время опять поджимало, поэтому я в темпе съел двойную порцию яичницы с беконом. Выпил чашку черного кофе, расплатился и поехал в Версаль. Я запретил себе думать о раненой девушке. Просто вел автомобиль, стараясь делать это, как можно аккуратнее. Тем более, что многие парижане беспечно перебегали дорогу перед самой машиной, не обращая никакого внимания на светофоры. После дисциплинированных немцев, это напрягало.

Я уже выезжал из Парижа, когда снова позвонил Казионов. Его подчиненные, следившие за Сулеймановым, доложили, что несколько минут назад он вместе с семьей вылетел из аэропорта Шарль де Голль в Москву.

На Воробьевых горах было оживленно и весело. Над шпилем университета ослепительно сияло солнце. Играла музыка. Молодежь ела мороженое, каталась на роликах и скейтах, со вкусом целовалась. Люди постарше солидно прогуливались с колясками, в которых дышало свежим воздухом и набиралось сил их драгоценное потомство. Даже пожилые москвичи, поддавшись общему настроению, на время забыли о возрасте. Дедушки, с проснувшимся вдруг интересом, поглядывали на помолодевших бабушек, кокетливо улыбающихся им в ответ. Полным диссонансом с этой жизнерадостной симфонией звуков и красок, прозвучали мрачные слова Человека-горы: «Полный провал. Ничего у нас не получилось».

Мы сидели в мицубиси Казионова и понуро разглядывали стадион «Лужники» на другой стороне Москвы-реки.

– Ну, почему же, ничего? – попробовал я поспорить. – Никася жива и на свободе. Скоро вернется к папочке на Рублевку. Теперь известно, кто вооружает бандитов на Кавказе. Вы знаете роль Сулейманова в этом деле. Разве мало?

Полковник угрюмо пробасил:

– Это нам ничего не дает. Нет никаких доказательств существования документов, из-за которых разгорелся весь этот сыр-бор. Это только слова. Мы не сможем привлечь к ответственности ни Сулейманова, ни, тем более, генерала Колчедонцева. Его голыми руками не возьмешь. Связи! Кроме того, ты забыл о цене. Сколько людей погибло! Хорошо еще, твоя девочка жива осталась. Между прочим, французская пресса окрестила вашу перестрелку на пакгаузе «Побоищем в Шарантоне»!

Я вздохнул. Очень уж виноватым я себя не чувствовал, но где-то богатырь был прав. Столько смертей и в результате «пшик»! Впрочем, Казионов мне не начальник. Пусть сам решает свои проблемы. Свою работу я выполнил. Осталось только получить деньги у Габора и рассчитаться с Сулеймановым за Сашку.

– А что решила французская полиция? – спросил я, чтобы отвлечь полковника от критики моих действий.

– По нашим данным, пока полиция придерживается версии криминальных разборок между балканской и кавказской группировками из-за рынка наркотиков.

– Как Никасе удалось выкрутиться?

– Никася оказалась сообразительной девицей. Не сказала ничего лишнего. Мол, ничего не знаю, ничего не понимаю. Габор сразу подключил известных французских адвокатов. В общем, Никася в порядке. Габор собирается отправить ее в специальную клинику. Там снимают зависимость от той дряни, которой ее пичкал Хичкок. Вернее, это Тарантул, с помощью немца, подсаживал ее на наркоту.