Андрей Поповский - Третий раунд

— Ага.

— Ты, Егор, братуха, тут в доме руки кому попало не тяни. Здесь тебе не воля — наставительно сказал ему Витос, разминая слипшиеся от рукопожатия пальцы — мало ли, кем я мог оказаться. Запомоился бы в один момент, и потом всю жизнь бы себе изгадил.

— Как это запомоился? — спросил Егор, удивленно подняв брови.

— Эх ты, сал-лага. — покровительственно улыбнулся Витос — В любом доме есть люди — это черная блатная кость, есть мужики — это основная масса арестантов, и есть разная там перхоть — чушкари и пидоры. Есть еще, конечно, красные или козлы, но они обычно в отдельных хатах сидят. Так вот, нормальные арестанты никогда не должны общаться ни с чушкарями, ни с пидорами: нельзя с ними здороваться, ломать вместе корянку — жрать то есть, нельзя пользоваться одной с ними посудой, иначе законтачишся и станешь таким же как они.

— Да, интересно тут у вас — удивленно покачал головой Егор.

— Теперь уже у нас. — ехидно хохотнул Витос — теперь тебе, братуха, надо побыстрее входить в курс дел, чтобы косяк какой не упороть по незнанке. Потому что, как говорят мусора, незнание законов не освобождает от ответственности. Так что интересуйся жизнью в доме, я тебе что сам знаю — расскажу, а там, глядишь, и еще кто подскажет…

— Слышь, Витос, ну с пидорами все понятно, а кто такие чушкари? — через время спросил Егор, устроившись на своем месте поудобней.

Витос причмокнул губами, задумчиво попробовал языком пустое место, где еще недавно был выбитый при задержании зуб, и, хитро подмигнув Егору, ответил.

— Это те, кто упорол какой-то косяк, либо просто разная блевотина, которая вообще за собой не следит. Ты чушкаря от честняги-арестанта сразу отличишь чисто по внешнему виду. Чушкарь, он и выглядит как чушкарь и занимается всякой хренью, типа драит в хате сортиры. Правда, из чушкарей иногда можно все же выйти обратно в мужики, если община так решит, но сделать это ой как не легко.

— А когда в хате нет ни пидаров ни чушкарей, тогда кто сортиры драит?

— Ну, путевым пацанам тоже не в падлу за собой убрать, это же наш дом и мы его поддерживаем в порядке — туманно пояснил Витос.

— А ты что, уже сидел?

— Не сидел, а топтал зону, или гостил на даче у хозяина, сидят только бабы на шершавеньком — наставительно поднял палец Витос — Я только несколько месяцев как откинулся. Четыре года от звонка до звонка в Пермском крае — это тебе не сахар.

— А за что так тебя угораздило?

— Здесь такие вопросы задавать не принято, мало ли кто с какой целью интересуется, но тебе, как своему пацану, скажу — было одно дело. Про ограбление инкассаторов в Москве в восемьдесят девятом слыхал?

— Не-а.

— Ну как нет? — даже обиделся Витос — Это же громкое дело было, во всех центральных газетах еще тогда писали. Ограбили инкассаторов в центре, прямо рядом со сберкассой, там еще одного из инкассаторов наглушняк из ТТшника завалили.

— Да нет, я не слышал — виновато пожал плечами Егор — я сам не отсюда, а из Осетии, до нас эти вещи не доходят.

— Ну тогда понятно. Я в том деле водилой был, мне еще восемнадцати не было, поэтому, когда нас взяли, мне дали только четыре года, а остальных раскрутили по полной — кому десять, а кому двенадцать лет… Я поначалу год на малолетке прокантовался, а потом меня на взросляк на общий режим перевели. По сравнению с малолеткой, там был просто курорт.

— Да ладно тебе — недоверчиво хмыкнул Егор — разве к детям отношение в тюрьме не помягче, чем к взрослым?

— Да какой там хрен мягче — возмутился Витос, и, рывком поднявшись со шконки, возбужденно заходил по камере взад-вперед.

— Запомни, хуже малолетки нет ничего. Там, блин, сплошной беспредел творится, кто сильнее и наглее — тот и прав. Там петушнуть путевого пацана — просто как два пальца обоссать. Видел бы ты, что мне увидеть пришлось — поседел бы. Хуже нет озлобленной и озверелой пацанвы, которую оторвали от родного дома и закрыли на зоне. У них всех там мозги совсем набекрень, понапридумывали себе понятий, таких, о которых на взросляке и слыхом не слыхивали. Про прописку на взрослых зонах уже почти везде забыли, а вот на малолетке эту традицию до сих пор блюдут свято. Или передадут тебе родаки с дому дачку с продуктами, а ты половину продуктов сразу на хрен выкидываешь, потому как, по малолетским поняткам, жрать их западло: колбасу — потому, что она на член похожа, помидоры — потому что они красные, пшено — потому что его петухи едят, яйца опять же есть нельзя… В общем, жизнь там — не приведи господь, каждый день по краю ходишь, все как волки друг на друга смотрят и думают, как тебя укусить, чтобы за счет тебя самим подняться.