Лев Пучков - Обратный отсчёт

— Ничего, я тебе свой дам.

— Договорились…

Первый раз мы с Петрушиным навестили Валеру в конце января и после этого стали активными завсегдатаями «банных дней». То есть каждый четверг, регулярно, в 18.00 — мы на месте.

Не сказать, чтобы прямо уж совсем какие-то там грандиозные секреты лопатой гребли, но полезной информации добыли немало. А уж столичных сплетен и слухов наковыряли море. Контингент Валериных приятелей был представлен в основном московскими хлопцами. Наш чемпион живёт в Дмитрове, а десять лет работал в Москве. Думаю, это было непросто: кататься каждый день на работу за полсотни километров. Пришлось сильно ужаться в бюджете и разориться на машину. Стойкий товарищ: готов был страдать и многим жертвовать, чтобы сохранить престижную, по провинциальным меркам, работу.

Маленькое лирическое отступление. Разок Валерины приятели уехали пораньше, мы остались втроём и непонятно с какого перепугу, что называется, на ровном месте упились в дым. Вообще-то мы не такие, просто, видимо, вечер был какой-то аномальный. Свидетельствую: в тот странный вечер Петрушин пил с нами! И пил даже больше нас.

Кстати, напрасно он теряется. Выпили мы так много, что потом мне было просто невероятно дурно. Давненько таких ощущений не испытывал, пожалуй, с того момента, как нас с Васей злые нохчи насильственно угощали наркотиками. Так вот, Петрушин — ни в одном глазу. То есть при таком организме может спокойно пить вёдрами и ничего ему не сделается.

В общем, тот вечер в информативном аспекте был просто нулевой. Зато в плане душевных откровений и неожиданных проявлений чувств у нас был полный порядок.

Мертвецки пьяный Валера плакал навзрыд и рассказывал нам про свою беду.

Вы в курсе, год назад он уволился из органов. Но вовсе не по ранению, возрасту либо нерадению. Здоровья — вагон, возраст — тридцать восемь, до пенсии работать ещё как минимум семь лет, а уж на каком он там счету был, и говорить не стоит. Наш чемпион если где-то работает, то всё там обязательно делает лучше всех и исключительно на пять баллов. Он по-другому просто не умеет.

Уволили Валеру из-за того, что он элементарно запил… Представляете? Ростовский и запой — настолько несовместимые вещи, что это даже не укладывается в сознании. И чего, спрашивается, запил?

— Я убил свою жену и дочь…

— Убил?!!!

— Именно. Пьяный сел за руль… Ну, слегка поддатый, под градусом… Не справился с управлением… Попали в аварию. Жена с дочкой — насмерть. А на мне — ни царапинки…

Короче, запил, и надолго. Месяца полтора беспробудно бухал. Уволили заочно — он на работу не ходил, стыдно было перед людьми в таком виде показываться. Начальник приехал, привёз документы и выходное пособие. Передал пожелание руководства:

— Если выправишься — приходи, мы тебя опять примем, без всяких там…

Понятное дело — в наше время такие работники на дороге не валяются.

Из запоя Валеру вытащил местный батюшка. Детали опустим, это долгая история, но факт: выправился наш парень. В органы не вернулся, неудобно было. За десять лет обзавёлся кучей знакомств и связей, все его знали как обязательного и толкового товарища, поэтому предложений насчёт работы было немало. Выбрал самое необременительное: инструктором в Болене. Это показательно: сломался наш парень. Раньше он обязательно выбрал бы самую трудную и заковыристую работёнку и с ходу, засучив рукава, с азартом ввязался бы в дело.

Да, по поводу батюшки-спасателя…

Стал Валера в церковь ходить. В местный собор. Не то чтобы вдруг свято в бога уверовал, а так — для себя. Свечку поставит, молитву прочитает, иногда поплачет — всё легче…

Петрушин на откровения Валеры реагировал неадекватно. Расскажи ему в обыденности про плачущего в церкви мужика, уж поверьте мне, реакция была бы однотипная. Типа того: а он точно мужик? Ну и чмо этот мужик!

Если же уточнили бы, что этот мужик — наш чемпион Ростовский, то просто не поверил бы. Потому что такого не могло быть в принципе…

А тут — проникся. Говорю же, тот вечер был насквозь неадекватный, какой-то задушевный и слезоточивый. Смотрю, наш терминатор вовсю сочувствует. Засопел, носом захлюпал, в сторону смотрит, молчит, голову опустил. Катаклизм!

Есть такой древний стих про большевика. Если кто не в курсе, были такие существа — большевики, но очень давно, в начале прошлого века. Рушили наши храмы, убивали цвет нашей нации и вообще системно работали над уничтожением русской идеологической сущности, проще говоря — духовности. Товарищи были очень стойкие, едва ли не железные — ну, почти что роботы, и это нашло отражение в поэзии. Там примерно так: «Если выставить в музее плачущего большевика — в этом бы музее толпились ротозеи, такого не увидишь и в века…» А ещё: «…гвозди бы делать из этих людей, не было б крепче в мире гвоздей».