Лев Пучков - Обратный отсчёт

Петрушин как раз выводил свой взвод по плану выходного дня в город, просьбу слушал на ходу, в ответ едва кивнул и буркнул:

— Ладно.

Спустя часа четыре гуляю я с дивчиной по Руставели, встречаю наших из дивизии, и они мне сообщают: у нас новости — Петрушин на «гарнизонке» (гарнизонной гауптвахте). Водил солдат в кино и там поправил лица двум нетрезвым майорам — они его равнять пытались. Один из майоров, к несчастью, оказался приятелем коменданта.

Ну всё, думаю, пропало моё «сопровождение». Вечерком пощебетал с дивчиной, проводил до дому и отправился обратно. Дошёл до опасной зоны — там по-другому к дивизии не пройдёшь, надо выбирать один из трёх переулков, каждый из которых выходит на небольшую площадь, где ежевечерне тусуются мои «доброжелатели»: играют в нарды, пьют вино и травят анекдоты.

Стою, как тот пьяный богатырь у дорожного камня, и гадаю, по какому переулку двигаться навстречу неизбежному воспитательному процессу. Вдруг из каких-то кустов выламывается наш «майороизбиватель» и как ни в чём не бывало бурчит:

— Не фига там стоять, пошли домой…

Я в трансе. Ту площадь мы миновали вмиг — приставать к нам постеснялись (к тому моменту Петрушин уже имел в округе репутацию конченого негодяя). Стал выяснять, что да как, оказалось: товарищ элементарно сбежал с гауптвахты. А на «гарнизонке», между прочим, режим содержания, как в нормальном сизо, — это вам не домашняя дивизионная «губа». Малость придушил выводного (это товарищ, который арестантов выгуливает по разным надобностям) — тот минут на пять отключился, жить вроде будет, забрал ключи и удрал.

— Совсем сдурел?

— Так обещал же…

Потом товарища отмазывали всей дивизией: его самую малость под трибунал не отдали. Вина отвезли в комендатуру — немерено, хватило бы неделю поить целую роту.

Валере с нами было нелегко. Потому что он по натуре чемпион и пессимист. Он по жизни привык со всеми подряд соревноваться и при этом всегда бился за первое место, остальные позиции его не устраивали. А тут, как ни крути, выходило, что Валера гораздо слабее Петрушина (вот нашёл, с кем тягаться!) и… на порядок дурнее меня.

В училище это как-то особо не проявлялось: нас там было сто пятьдесят гавриков, без единой минуты свободного времени, нормативы Валера выполнял не хуже Петрушина, а полосу, например, бегал быстрее — он в полтора раза меньше и потому шустрее. Со мной же вообще практически не общался, мы в разных взводах были.

А тут мы жили в одной комнате, предоставлены были сами себе, и всё очень быстро проявилось.

Я пробовал с ним проводить индивидуальную работу, поскольку уже тогда испытывал вредную потребность ковыряться в человечьих душах.

— Ты не можешь быть первым буквально во всём. Всегда найдётся человек, который что-то делает лучше тебя. Это закон жизни.

— Это закон слабаков и неудачников. Мужчина должен стремиться быть первым, только тогда жизнь имеет смысл.

— Ну-ну… Но ты хотя бы будь немножко оптимистом. Приукрашивать никто не заставляет, но будь к себе хотя бы объективен! Зачем такая беспощадность? Я, например, вижу себе ситуацию так: ты гораздо умнее Петрушина и на порядок сильнее меня. Доволен?

— Нет, недоволен. Ты видь себе на здоровье, как тебе хочется, — это твоё право. Но я-то знаю, как всё обстоит на самом деле!

— Ну хорошо, ладно… Главное-то в чём?

— В чём?

— Есть факт, с которым ты поспорить не можешь.

— И какой же?

— Ты у нас красивый. Ну просто цаца!

— Да пошёл ты! Я те че, баба, что ли…

Вот таким образом. А Валера у нас и в самом деле был симпатичным — куда мне, «головастику», или тем паче суровому воину Петрушину. Все девчата окрест сохли по Валере, и он этим беззастенчиво пользовался. Он буквально купался в море женской любви. Гарнизонные дамы, занимавшие в дивизии «хлебные» должности (все как одна — жёны или любовницы больших военных), оказывали нашему славному мальчугану бескорыстный протекторат. Мы ему за это слегка (а местами и не слегка) завидовали. Да и потом, положа руку на простату, давайте признаем: мы, середнячки, всегда искренне недолюбливаем симпатичных типов. За что их любить? За то, что природа-мать обнесла тебя, а кого-то наградила такой привлекательной внешностью? И за какие такие заслуги, спрашивается?!

В общем, жили мы вместе, но не дружили. Валера довольно скоро стал командиром группы (роты), Петрушин был у него взводным, потом мы все разбежались по службе, и я его не видел вплоть до вот этой нынешней встречи. Единственное, что знал по слухам: Ростовский перевёлся в органы и уехал жить в родной Дмитров.